Второй элемент, который в большинстве случаев называют
в качестве главной характеристики хозяйственной системы,
к которой следует стремиться, – ее эффективность. Выражение
«эффективная рыночная экономика» стало уже своего рода повседневным
клише, которое употребляют, не раскрывая его содержания
и даже не задумываясь о таковом.
Само по себе положение о том, что экономика должна быть
эффективной, безусловно, правильно. Однако остается не совсем
ясным, что при этом следует понимать под эффективностью.
Есть по меньшей мере три соображения, которые мешают нам
согласиться с теми, кто ставит во главу угла эффективность
как просто высокую производительность, соотношение производимого
продукта и затрат на его производство.
Во-первых, здесь, безусловно, должен присутствовать социальный
аспект. Технически производство может быть чрезвычайно рентабельным
при нищенском уровне оплаты труда. Можно также иметь в стране
ограниченную группу современных высокопроизводительных предприятий,
которые могут обеспечивать своим работникам высокий уровень
жизни, и одновременно создать ситуацию, когда для большей
части населения нет ни работы, ни шансов ее получить. Можно
ли назвать такую экономику эффективной? В узком смысле слова
– да. А в широком смысле?
Во-вторых, если эффективность понимать всего лишь как
отношение затрат к выпуску, эффективным вполне можно назвать
и застойный, исторически тупиковый тип хозяйствования. Если,
однако, при высоких объемах получаемой прибыли экономика
не развивается, не повышается ее технический уровень, не
происходит ее диверсификация и адаптация к меняющимся условиям,
а конкурентоспособность поддерживается, например, за счет
низкой стоимости рабочей силы, то насколько такой тип хозяйствования
является эффективным? Кстати говоря, подобная модель – отнюдь
не умозрительный вариант. В мире есть десятки стран, где
при высокой прибыльности по крайней мере некоторых традиционных
экспортных отраслей объем инвестиций в стране минимален,
структура экономики не меняется десятилетиями, а основная
часть прибылей инвестируется за рубежом или поддерживает
личное потребление узкой группы лиц, фактически узурпировавших
национальные ресурсы.
В-третьих, безусловно, важно и то, насколько свободен
человек, занятый в этой экономике, насколько защищены его
гражданские и личные свободы и неотъемлемые права. Чем больше
в обществе (а значит, и в экономике) несвободы, беззакония
и произвола, тем труднее говорить об эффективности в широком
смысле этого слова. Несвободное общество, состоящее из людей,
равнодушных к своему и чужому человеческому достоинству
и слепо подчиняющихся воле власть имущих, создавших слабое,
но враждебное по отношению к собственным гражданам полицейское
государство, по определению не может построить конкурентоспособную
экономику XXI века. И наоборот: свобода, правовая и минимально
необходимая социальная защищенность есть условия реализации
колоссальных ресурсов, заложенных в естественном человеческом
стремлении к самореализации, а значит – и условия общественно-экономической
эффективности в широком смысле этого слова.
И последнее. Из всего сказанного следует, что возможен
экономический рост без развития, и это – именно то, что
мы наблюдаем в последние годы. Одно из следствий такого
роста – экономические галлюцинации нынешнего правительства
от высоких цен на нефть, газ и другое сырье.
