Всего через полтора месяца нам предстоит в третий раз выбирать президента России. У многих складывается ощущение, что эти, третьи, выборы будут самыми предсказуемыми и, следовательно, самыми скучными. Кажущаяся предрешенность результата обезволивает конкурентов фаворита, раздражает политическую элиту, расхолаживает массового избирателя. При бесспорном запросе на "стабильность" мы все чувствуем себя немножко обманутыми: вопрос о преемственности власти вроде бы решился сам собой - за нас и без нас! 

Мне, однако, думается, что при всей простоте и ясности начинающаяся президентская кампания имеет свою интригу и вполне способна обернуться неожиданными сюрпризами. Не потому, что нам этого очень хочется. А потому, что к этому имеются объективные политические предпосылки. 

Сценарий № 1. Победа Владимира Путина в первом туре 

Еще совсем недавно этот сценарий рассматривался абсолютным большинством политических аналитиков как единственно возможный. Типичный заголовок январских газетных статей - "Президентские выборы начались с победы Путина". Максимально благоприятная для фаворита президентской гонки политическая, военно-стратегическая, экономическая и социально-психологическая конъюнктура начала января оставляла разве что чисто теоретические шансы на то, что для устранения добавки "и.о." ему понадобятся какие-то сверхусилия в виде напряженной кампании. О втором туре всерьез рассуждали только те, кто непоколебимо убежден, что в России всегда сбываются именно невероятные сценарии. 

В самом деле, что - и кем - могло бы быть противопоставлено выигрышной для и.о. президента конъюнктуре первой декады 2000 года? 

Во-первых, Борис Ельцин ушел сам, но ушел лишь благодаря Путину (точнее, благодаря успеху на парламентских выборах партии премьера). Это обстоятельство обеспечило небывало благоприятный психологический настрой миллионов россиян, которых за последние восемь лет приучили думать, что "Ельцин останется, даже если уйдет". Массовый невроз на почве традиционно неразрешимой в России проблемы преемственности власти "рассосался" в ночь под Новый год. И Путин неизбежно предстал в роли избавителя от этого невроза. 

Во-вторых, принятый Думой второго созыва бюджет, стабильно высокие цены на основные статьи российского экспорта (нефть прежде всего), стремительный рост котировок акций российских предприятий плюс вызывающие доверие обещания повысить пенсии и зарплаты бюджетников - таков экономический фон, на котором начинается кампания премьера - и.о. президента. 

В-третьих, антитеррористическая операция в Чечне продолжает развиваться по сценарию, пока что исключающему аналогии с 1994-1996 гг. И подавляющее большинство общества, и большинство политической элиты, и армейская среда - единодушно выступают за доведение операции "до конца". Потребность именно в военной победе над теми, кому проиграли четыре года назад, ощущение, что эта война - справедливая, начатая в ответ на агрессию "исламских фундаменталистов" против Дагестана, добавляет Путину харизму избавителя от "травмы проигравших". 

Наконец, в-четвертых, в результате думских выборов ушел в прошлое подавляющий перевес левых. Поддерживавшие премьера "Единство" и СПС взяли треть мандатов по партийным спискам. "Отечество - Вся Россия" удалось успешно расколоть и нейтрализовать. КПРФ показалась до того "ручной", что с ней можно было даже начать кремлевские игры в подмосковное губернаторство Геннадия Селезнева. 

Персональный рейтинг и.о. президента по замерам общественного мнения зашкаливал за 50%, подтверждая неизбежность его победы уже в первом туре. Например, опрос, проведенный Независимым исследовательским центром РОМИР 26 января 2000 г., дал 54,5% за Путина и лишь 15,6% за идущего вторым Геннадия Зюганова. При сохранении такой тенденции еще на полтора месяца мы получим вариант первых президентских выборов 1991 г., когда Борису Ельцину, несмотря на мощное сопротивление партаппарата, удалось победить коммунистического кандидата (Николая Рыжкова, проходившего под кличкой "плачущий большевик") уже в первом туре, с 57% голосов. Вопрос в том, насколько и в самом деле устойчива эта тенденция и из чего складываются сегодня победные путинские проценты. 

Специфическая особенность опросов по поводу намерений избирателей голосовать за ту или иную личность - их принадлежность совершенно определенному контексту и, в этом смысле, "сиюминутность". Контекст Путина - это избавление общества от двух самых неприятных "головных болей" последнего пятилетия: Чечни и Ельцина. Благоприятность контекста усиливается тем, что одна "боль" интуитивно (и совершенно оправданно) увязывается в головах большинства "дорогих россиян" с другой. Чечня воспринимается как прямое следствие недееспособности Ельцина, а недееспособность Ельцина - как условие, без которого не было бы Чечни. 

Этот терапевтический компонент в харизме Путина играет определяющую роль для массового сознания. Беспокойство элиты по поводу его "неизвестности", неопределенности "экономических взглядов", отсутствия "программы действий" на массовый уровень транслируется едва ли в десятой своей части. А предупреждения профессиональных диссидентов о "диктаторе у ворот" только усиливают эту харизму, косвенно свидетельствуя о долгожданном "триумфе" государственной "воли". 

И эксперты, и обычные наблюдатели сходятся в том, что Путин, проигрывая некоторым своим конкурентам в осведомленности о проблемах страны, в знании экономических реалий и тонкостей внешней политики, бесспорно, превосходит их в способности управлять государством. При этом он предстает как сильная, упорная, целеустремленная, берущая на себя ответственность личность. 

Путин как сменщик Ельцина, уверенно разобравшийся с Чечней, - это человек, за которого ("если выборы президента состоятся завтра") действительно проголосует более 50% избирателей страны. Проблема лишь в том, что выборы не завтра и даже не через неделю. Значит, рассчитывать на сохранение имеющегося рейтинга едва ли приходится. Скорее, нужно задаваться вопросом - можно ли не растерять его до 26 марта? 

Терапевтическая харизма - сильнодействующее средство. Но ее особенность в том, что она не поддается многоразовому использованию. Если боль устранена, то - хвала и благодарность врачу! Но у излечившегося желание снова его видеть не может возникнуть по определению: возвращение врача означало бы возвращение боли. 

Отставка Ельцина - одноразовый акт, и никакие напоминания об этом уже не добавят ни "целительного" массового эффекта, ни рейтинговых процентов претенденту. Решимость "окончательно разобраться с Чечней" - того же сорта. Даже сама перспектива вновь продемонстрировать такую решимость совершенно губительна для и.о. президента. Россияне в этом случае поверили ему "раз и навсегда", в том смысле что "второй раз" будет означать - по своевременному напоминанию Сергея Доренко - что "Акела промахнулся": 

Есть еще одно обстоятельство в нынешних выборах, которое довольно радикально отличает их от тех далеких - первых. Тогда, в 91-м, Ельцина вела к победе массовая поддержка. За него боролись, страдали, переживали десятки миллионов (и не только россиян!). С ним идентифицировались столь многие и в него экзистенциально инвестировали столь много, что этого ему хватило еще на восемь невероятных и никому иному не посильных лет. 

Сегодняшний "преемник" - фигура в этом отношении явно иного плана. Ни особой эмоциональной связи, ни устойчивой идентификации со сделавшим за полгода фантастическую карьеру "человеком из ниоткуда" у массового избирателя быть не может. Это значит, что проценты, легко придя, так же легко могут и уйти в случае появления новых факторов, резко меняющих сложившийся предвыборный контекст. Случай с Евгением Примаковым, имевшим после своей отставки в мае прошлого года рейтинг в районе 48%, а на 26 января 2000 г. - 3,9% (тот же опрос РОМИР), вполне красноречив. Конечно, этот "подвиг разведчика" наоборот поддается, что называется, постатейному объяснению. Но свидетельствует неопровержимо все о том же: послеельцинские политики объективно лишены того уникального личностного ресурса, которым (нравится это нам или нет) обладал первый российский президент. 

Косвенным подтверждением тому является регулярный Интернет-опрос, проводимый "НГ" с 23 октября прошлого года. Вклинившийся между 9-м и 10-м турами опроса инцидент с неожиданной думской коалицией "Единство"-КПРФ снизил уверенность читателей в том, что президентом станет Владимир Путин, с 52,2% до 46,8% и одновременно поднял уверенность в отношении Григория Явлинского с 14,2% до 22,6% (см. "НГ", 26.01.2000)! А ведь читатель "НГ", и тем более ее Интернет-версии, - явно порациональней среднего российского избирателя: 

И еще один момент необходимо держать в уме, сопоставляя эти выборы и шансы Путина на победу в первом туре с выборами-91 и выборами-96. Оба предыдущих случая - из разряда лобовой идеологической конфронтации. Оба предыдущих раза "коммунизм" как угроза создавал для Ельцина фатально-победный контекст. В этот раз Путину, избравшему и публично провозгласившему стратегию примирения и национальной консолидации, отказавшемуся делить политический лагерь "на своих и чужих" (выступление в Госдуме 18 января 2000 г.), будет крайне трудно реанимировать в нужный момент старую интригу. 

Даже на элитном уровне "коммунисты" уже воспринимаются как практически "свои" или, во всяком случае, необратимо интегрированные в постсоветскую политическую систему. Симптоматична здесь пессимистическая констатация бывшего "выборосса" Леонида Радзиховского, для которого нет никакой принципиальной разницы не только между Владимиром Путиным и Юрием Лужковым, но даже между Геннадием Зюгановым и Анатолием Чубайсом! 

А для массового избирателя "коммунистическое пугало" - скорее раздражитель обратного свойства. Ностальгически высокий рейтинг Примакова в значительной своей части объяснялся именно нахлынувшей вдруг волной воспоминаний о доперестроечном "золотом веке". И, стало быть, ставка на лобовой, агрессивный антикоммунизм в кампании-2000 для Путина невозможна. Коммунистов уже не боятся, а значит, попытка их демонизации скорее нанесет ущерб образу "собирателя и миротворца", в котором сам Путин, судя по всему, чувствует себя наиболее естественно и комфортно. 

И - последнее. Голосование на президентских выборах действительно до сих пор резко отличалось от голосования на выборах думских. В конце 1995 г. думский триумф КПРФ при провале придуманного Георгием Сатаровым "право-левого" кремлецентризма вовсе не стал гарантией победы претендента от КПРФ на президентских выборах через полгода. Оставляя в стороне все еще бытующие "объяснялки" вроде того, что коммунисты не победили, потому что очень этого не хотели (и сейчас - по той же логике - не хотят), можно констатировать лишь один очевидный факт. 

Избранная Ельциным роль бес- или надпартийного "президента всех россиян" оказалась единственно верной в условиях первых двух демократических выборов. Дистанцировав себя от партийно-парламентской борьбы, застраховавшись от дискредитации в связи с неуспехом той или иной якобы "президентской" партии, Ельцин превратил президентскую гонку в самостоятельное соревнование, в котором набранные ранее партийные "очки" оставались значимыми лишь для аналитиков и технологов, но не для избирателей в собственном смысле слова. 

Похоже, что Путин не прочь унаследовать эту выигрышную для него традицию. Но благодаря успеху "Единства" и СПС он оказался в принципиально новой ситуации, когда пренебрежение партийной поддержкой и игра во "всенародность" могут принести с собой непредвиденные риски. В любом случае (даже в варианте победоносного первого тура) ему, в отличие от Ельцина, придется проецировать результаты думских выборов на президентскую кампанию. Лучше знать, чем не знать, кто и в каком количестве за тебя потенциально проголосовал и потому скорее всего проголосует 26 марта. При этом для страховки лучше ориентироваться на рейтинг РОМИРа с поправкой на стандартную ошибку в 3% и исходить из цифры 51,5%. 

Расчет голосов для этого (как и для остальных сценариев) может строиться на результатах декабрьских выборов в Государственную Думу. При той же явке избирателей - около 60% (примерно 60 млн. человек) - для победы в первом туре Путину необходимо получить чуть более 30 млн. голосов. Можно считать, что 18 млн. (23,25% - "Единство" и около 7% - "Вся Россия", отколовшаяся от "Отечества") - это та избирательная база, ниже которой потенциал Путина при сохранении конъюнктуры, существовавшей на конец января, опуститься не должен. Откуда взять еще 12 млн.? 

Если помнить, что СПС шел на выборы с лозунгом "Путин - президент, Кириенко - в Думу", то 8,6% дают 5 млн. голосов. Еще 5% прибавляют "Наш дом - Россия", "Женщины России" и "Партия пенсионеров" (см. расчет Игоря Бунина и Бориса Макаренко - "НГ-Сценарии", # 1, 12.01.2000), и это уже 26 млн. Недостающие четыре с лишним миллиона - это еще 6-7% от тех не прошедших в Думу мелких партий, электорат которых, не голосуя за коммунистов, обязательно проголосует "за власть". 

Данный расчет показывает, между прочим, что предчувствия победы Владимира Путина уже в первом туре и с "разгромным" счетом, охватившие даже российский политический истеблишмент (вспомним хотя бы требование Александра Шохина "вернуть фору обществу" или утверждение Григория Явлинского - "серьезно говорить о том, что можно победить Путина, было бы, наверное, несерьезно", или аргумент, согласно которому победный "лэндслайд" Путина повредил бы (!) его президентской легитимности), - предчувствия эти были довольно слабо связаны со структурой партийных предпочтений российского избирателя. Паническая уверенность большинства в триумфе Путина зеркально отразилась в те дни в браваде Зюганова, заявившего в "экспортном" интервью CNN, что 42% - это "дутый рейтинг", а "реальный рейтинг Путина" - 14%! 

Начало работы Думы и неожиданный пакт "Единство"-КПРФ серьезно подорвали сценарий так называемых "безальтернативных выборов". Демарш СПС, вошедшего в коалицию с ОВР и "Яблоком", продемонстрировал, что поддержка Путина справа - это фактор, по существу, решающий для всей избирательной кампании. Если правые буквально последуют своему обещанию, то даже при колебаниях и возможном отколе их "правозащитной" составляющей вероятность избрания президента уже 26 марта 2000 г. остается весьма высокой. Если же СПС при общей стратегической поддержке Путина изберет тактический вариант выдвижения своего кандидата, то второй тур становится практически неизбежным. 

Сценарий № 2. Победа Владимира Путина во втором туре 

Итак, второй тур становится неизбежным, если первый тур будет использован всеми основными партиями новоизбранной Думы как способ консолидации своего электората и как средство партийного строительства. С этой точки зрения очень важно, с какими показателями закончат первый тур фавориты - кандидаты КПРФ и "Единства". Принципиально важно, кто займет 3-е место. И важно в решающей степени, сумеет ли тот из двух финалистов, кто не получит голосов поддержки от третьего в первом "забеге", мобилизовать иные ресурсы, чтобы все-таки набрать больше голосов, чем конкурент. 

Вернемся к базовой величине в 60 млн. избирателей и попробуем спрогнозировать результаты голосования в первом туре. 

Вычитание из победной суммы Путина пяти миллионов голосов СПС, которые должен будет собрать Константин Титов, оставляет и.о. президента с результатом в 42% (более 25 млн.). Геннадий Зюганов, согласно вышеупомянутым расчетам Бунина и Макаренко, вполне может рассчитывать на 28-30% (до 18 млн.). Остальные 20% достанутся Григорию Явлинскому и Владимиру Жириновскому (по 6% каждому), а также Аману Тулееву, Станиславу Говорухину и, весьма вероятно, Юрию Скуратову. 

Два последних будут фактически представлять "Отечество" (без "Всей России"), и в ходе избирательной кампании не исключен вариант, когда один из них снимет свою кандидатуру в пользу другого. Скорее всего, финальной ставкой "Отечества" станет Юрий Скуратов, на которого будет возложена двойная задача - консолидировать электорат собственно "Отечества" и притянуть голоса тех, кого интересует только один вопрос: когда начнут сажать "кремлевских коррупционеров"? Выход Скуратова на результат 6% вполне реален, что оставляет за Тулеевым 2% (минус то, что по крохам откусят другие сумевшие зарегистрироваться претенденты; в цитированном опросе РОМИР он получил 1,5%). 

Чтобы спокойно реализовать преимущество, достигнутое в первом туре, Путину понадобится вернуть голоса СПС и не допустить перетока к Зюганову голосов хотя бы одного из остальных аутсайдеров. Это вряд ли удастся применительно к сторонникам Скуратова и Тулеева, но кажется вполне реальным в отношении избирателей Явлинского и Жириновского. 

Самое простое - это "яблочники". Даже усиление антипутинских настроений в связи с чеченской кампанией не способно остановить и.о. главы государства на пути к президентству, поскольку единственное, в чем приверженцы Явлинского могут выразить свой протест, - отказ от участия во втором туре или голосование "против всех". Вероятность перетока голосов от Явлинского к Зюганову близка к нулю. 

Электорат Жириновского, в общем, понятен, но недостаточно хорошо (в отличие от фракции) предсказуем. Часть его может уйти к Зюганову, но последний - без поддержки "яблочников" и при сохранении как количественной, так и качественной конфигурации голосования в Думу - Путина уже не догоняет. 

Все это означает, что Владимиру Путину все же практически гарантирована победа если не в первом, то во втором туре. Особенно если им вычислены все "угрозы" и приняты меры к их заблокированию. Аналитики указывают различные комбинации возможных угроз. 

В одном варианте это Чечня, цены на нефть, доллар, 100-процентная продажа валютной выручки, иностранные кредиторы, Дума, "парализованная левыми". В другом - "физическое устранение", "провал в Чечне", "компромат", "происки олигархов", "появление сильного конкурента" (Лужкова или "одного из боевых генералов"), "экономический крах", как о том недавно писали в "АиФ" Татьяна Нетреба и Михаил Цепляев. 

К этому основному "пакету угроз" можно, вероятно, добавить еще что-нибудь. Но общий смысл такого прогнозирования понятен - принимаются в расчет исключительно факторы "внесистемного" характера, способные радикально взорвать ситуацию и вывести в лидеры президентской гонки какую-то "темную лошадку". Похоже, дальше сценария, на котором построен роман "Инквизитор", опубликованный в 1997 г. издательством "Вагриус" под псевдонимом "С.Норка", воображение большинства пишущих о выборах заведомо не идет. 

А между тем не мешало бы присмотреться к тем возможностям, которыми сегодня, в начале 2000 года, располагает КПРФ, - партия, выигравшая думские выборы и получившая в свое распоряжение аппарат нижней палаты благодаря избранию на должность спикера Геннадия Селезнева. Эти возможности гораздо богаче, чем кажется многим, уже поторопившимся записать Геннадия Зюганова в разряд наиболее легких соперников Путина. 

Сценарий № 3. Победа Геннадия Зюганова во втором туре 

Размышлять всерьез над этим сценарием меня побуждает не только профессиональная обязанность любого аналитика отрабатывать до конца любые, даже минимально вероятные варианты. Некоторые эпизоды последней думской избирательной кампании дают повод для того, чтобы рассматривать коммунистического кандидата как вполне реального и достаточно сильного соперника, способного в решающий момент выборов во втором туре бросить на свою чашу весов аргументы, как минимум не уступающие печально известным "административным" и "медийным" ресурсам. 

Первый аргумент связан с тем, что можно назвать "томским чудом". Бывший член политбюро ЦК КПСС 80-летний Егор Лигачев получил право открыть первое заседание третьей Государственной Думы России, эффектно победив с микроскопическим перевесом в неполную тысячу голосов в одномандатном округе, в котором каждый шестой житель является студентом! Томск, самый университетский город России, вернул в активную политику человека из, казалось бы, безвозвратно ушедшей эпохи. Похоже, что знаменитая в перестроечную пору лигачевская фраза "Борис, ты не прав!", обращенная к тогдашнему партийному диссиденту Ельцину, оказалась своего рода "ценной бумагой", через десятилетие сторицей вознаградившей прозорливого "инвестора". 

Благодаря моим томским коллегам Нине и Алексею Щербининым я довольно хорошо осведомлен о природе этого "томского чуда". Не входя в специфические подробности томской избирательной эпопеи, можно констатировать, что решающим в ней оказалось одно обстоятельство. Будучи формально кандидатом "от КПРФ", Лигачев сумел войти в выигрышный образ "кандидата всех томичей", противостоящего как "продажной власти" (ПВ) в лице несменяемого думца Степана Сулакшина, скомпрометированного информацией о наличии на его личном счету суммы в 196 тыс. руб. только по процентам от вклада, так и "бедности народа" (БН), персонифицированной в лице "крепкого хозяйственника" Геннадия Хандорина - гендиректора одного из государственных предприятий. 

Совершенно естественно, что аналитики КПРФ не пройдут мимо этого сенсационного успеха и сделают соответствующие выводы для президентской избирательной стратегии коммунистического номинанта Геннадия Зюганова. Борьба против двух зол, обозначаемых символическими аббревиатурами ПВ и БН, делает кампанию коммунистов элементарно простой, сфокусированной на одной (сдвоенной) цели - путем устранения продажной власти избавить от бедности народ. Зюганов впервые получает реальную возможность вырваться из "коммунистического электорального гетто" и выступить выразителем общего интереса "всех россиян". 

Второй аргумент - наличие у КПРФ экономиста, пользующегося безупречной репутацией как в российской, так и в международной профессиональной среде. Во всех прежних случаях, когда коммунисты вот-вот готовы были взять власть, их порыв успешно блокировался вопросом: а что вы можете предложить, кроме традиционного "грабь награбленное"? Сегодня бывший "гайдаровец" Сергей Глазьев вполне адекватен в роли глашатая экономической стратегии президента-коммуниста. Его статья с явно кодовым названием "2000-й" ("НГ", 21.01.2000), по существу, представляет собой политико-экономический манифест, позволяющий судить о стилистике зюгановской кампании, о ее опорных тезисах и "ударных" пунктах. 

Прежде всего обращает на себя внимание зеркально противоположная (по отношению к статье-манифесту Владимира Путина "Россия на рубеже тысячелетий") оценка причин российского кризиса последнего десятилетия. Путин, признавая ошибки реформаторов, тем не менее совершенно четко возложил основную ответственность за все провалы 90-х гг. на "наследие в виде экономики советского типа" ("НГ", 30.12.99). Глазьев считает иначе: "Причина этой невиданной в современной истории деградации заключается отнюдь не в пороках созданной за годы Советской власти экономики. Наоборот, исключительно благодаря мощи этого экономического потенциала мы еще продолжаем существовать после десятилетия его проедания". 

Из этого тезиса вполне органично вырастает контрапунктная стратегия "Зюганов - не Путин", смысл которой в том, чтобы перекрыть весьма умеренные (но реалистичные) обещания и.о. президента повысить пенсии на 20% и зарплаты бюджетников в 1,5 раза такими посулами, перед соблазнительностью которых массовый российский избиратель должен будет забыть разницу между "коммунизмом" и "капитализмом", а заодно - "тоталитаризмом" и "демократией". 

Если Зюганов уже говорит о минимальной пенсии в 1000 руб. и достойной зарплате учителя и врача в 3000 руб., то у Глазьева (который пишет о заниженной в восемь раз "достойной оплате труда") есть ответ на вопрос: откуда взять деньги? Все просто: "гибкое денежное предложение" (эмиссия), изъятие в пользу государства "природной ренты" (национализация всех экспортных отраслей) и отмена свободного ценообразования в ТЭК и "естественных монополиях", протекционистские тарифы, делающие невозможным импорт, "введение реального валютного контроля". Нечто подобное практически уже делается в Беларуси, с которой мы теперь живем в общем союзном государстве. И - ничего! 

Глазьевская программа обещает "восстановление сбережений граждан в Сбербанке". Но, судя по всему, ко второму туру коммунистический номинант будет готов и к более экстравагантным ходам. Например, вполне возможно ожидать предложения решить проблему внешнего долга России по следующей схеме. Долг - 140 млрд. долл. За десять лет из России, пишет Сергей Глазьев, вывезено 300 млрд. В пику "демократам", тщетно нанимавшим западные детективные фирмы в поисках "денег КПСС", Зюганов предложит нанять эти же фирмы, чтобы они нашли вывезенные миллиарды, выплатили российский долг, а все остальное оставили себе в качестве гонорара. Чем не перспектива: никаких долгов, а на весь доход - повышай хоть завтра пенсии, зарплаты, пособия, стипендии. Покажите мне электорат, который устоит перед такой перспективой. Особенно если пообещать завтра же парочку показательных процессов над "ограбившими народ": 

И последнее. Логика такой стратегии подсказывает неминуемый ход, который просто обязан будет применить Геннадий Зюганов, добившись второго тура. Это - борьба не против, а за Владимира Путина, за освобождение этого молодого и энергичного "государственника" от пут "выросшей при Ельцине олигархии" (Сергей Глазьев). Играя на прецеденте полюбовного раздела власти в Думе, коммунисты могут выставить для избирателя вполне правдоподобное обещание: в случае победы не устранять Путина с поста премьера, а наоборот, дать ему возможность еще лучше работать во главе федеральной исполнительной власти. В конце концов СПС прошел в Думу на поддержке Путина, почему же КПРФ не может выиграть президентскую гонку аналогичным образом?! 

Итак, даже предварительный анализ показывает, что повальное убеждение в "безальтернативности" президентских выборов есть просто аберрация общественного сознания и опаснейшая для Владимира Путина иллюзия. Геннадий Зюганов - отнюдь не очередной "мальчик для битья", а достойный соперник, обладающий большими возможностями. И это не результат чьей-то злой воли, не тяжелый рок российской судьбы, а прямая заслуга реформаторов. Если мы за что и боролись, то именно за это право иметь свободные, конкурентные демократические выборы. 

Поэтому не надо хоронить российскую партийную политику - она только начинается.