-ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ, не считаете ли вы, что после чудовищных терактов в США наступил некий кризис демократии и тезис "кто не с нами, тот против нас" стал доминировать не только во внешней политике, но и внутри американского общества? Разве можно было ожидать от Америки проявления той крайней нетерпимости, что последовала после того, как один из конгрессменов проголосовал против акции возмездия?

- Истерика после такого теракта - это абсолютно естественное состояние. Демократия ведь не абстрактное понятие, а форма существования общества. Заметьте, что конгрессмену немедленно дали личную охрану, чтобы он мог функционировать в качестве депутата и законным путем выражать свою точку зрения, несогласную с мнением большинства. Так что это на самом деле большая победа демократии при условии кипения человеческих страстей, переходящих в животные, что нередко бывает в экстренных ситуациях. Пройдет время, и страсти улягутся. Америка - это страна, которая демонстрирует огромные преимущества демократической системы.

- Когда в наших СМИ появлялись интервью с Мовлади Удуговым и Асланом Масхадовым и Минпечати России выносило за это предупреждение изданию, это считалось наступлением на свободу слова. Но вот власти США запретили появление в печати интервью Усамы бен Ладена, и никаких заявлений со стороны свободолюбивых журналистов и правозащитников не последовало.

- Я вполне допускаю, что в экстренных ситуациях интервью с лидером воюющей стороны могут являться орудием войны. Если бы во Вторую мировую американская или советская пресса напечатала интервью с Гитлером или Геббельсом, в котором они объясняли бы справедливость нападения Германии на Советский Союз, это было бы мощным оружием фашистов. Во время ведения военных действий любые высказывания террористов должны строго контролироваться или подаваться в очень ограниченном виде. Такие вещи должны быть законодательно оформлены, и нашей Думе следовало бы внести в закон о СМИ соответствующие поправки.

- Борьба с международным терроризмом во многом зависит от самого определения терроризма. Пока этого нет, существует политика двойных стандартов: ведь кое-кто на Западе до сих пор считает, что в Америке действовали настоящие террористы, а в России "чеченские партизаны и их друзья" борются за свободу своей родины.

- Я не знаю точного определения терроризма, это вопрос очень сложный. Но я глубоко убежден, что терроризм - это не идеология, не система взглядов. Терроризм - это определенная метафизическая установка, дьявольщина в чистом виде. Это ощущение, что ради тех оценок и психологических фобий, которые есть у меня, я могу пренебречь любыми ограничениями. Для террориста человеческая жизнь ничто. Лучшее определение терроризму дал Достоевский в "Бесах": "Если Бога нет - все дозволено". Ведь первая заповедь гласит "не убий". Это божественная аксиома, и если человек ее отрицает, он отрицает Бога. Так что ни о какой религии здесь и речи не идет. Это не ислам, это разновидность преступности.

- Значит, дело вовсе не в противостоянии Севера и Юга, богатых и бедных, о котором сегодня так много говорят, пытаясь найти корни терроризма?

- Это все создает оправдание и расширяет рамки проявления терроризма. На бедность и богатство, Юг и Север может быть ответ в духе Гитлера и ответ в духе Ганди. По большому счету здесь трагедия в том, что у каждого человека, может быть за исключением святых, есть постоянное противостояние звериного иррационального гнева и благородства. На ближайшее десятилетие я смотрю с большим опасением, потому что сейчас идет огромное возрастание и расширение технологических возможностей современных геростратов. Некоторые люди с примитивно-рационалистическим умом решили защищаться от ракет. А оказалось, что надо защищаться от ножей, которыми бумагу режут. Воображение и технологические возможности террористов таковы, что никакая рациональность не может им противостоять. Мы видим сегодня совершенно иррациональное поведение чеченских боевиков, которые совсем не заботятся о своем народе.

- А что сначала: уничтожить террористов, а потом искать политическое решение или наоборот? Или терроризм в принципе не изживаем, тем более если он опирается на религиозный фанатизм?

- Это очень непростая проблема. Движение против терроризма не имеет ярко выраженного военного результата победы. Существует определенный этап, еще, может быть, мало изученный, когда некая секта еще не обагрила свои руки кровью, но уже с горящими глазами, с чувством самопожертвования. Посмотрите, что происходит сейчас с антиглобалистами. Среди них пока еще не видно террористов, но уже есть стремление отдать жизнь за какую-то очередную абстрактную концепцию абсолютной справедливости. Я опасаюсь, что там тоже могут зреть эмбрионы экстремизма. Мы как-то забыли о том, что в 70-е годы европейские террористы держали в страхе Германию и всю Европу. На их счету похищение и убийство премьер-министра Италии Альде Моро, уничтожение крупных бизнесменов. Или возьмем Тимоти Макквея, который не имел никакого отношения к исламу. Макквей сказал о погибших в Оклахоме, что это просто "сопутствующие потери". Как говорил поэт Наум Коржавин, "но у мужчин идеи были - мужчины мучили детей". Само собой разумеется, что террористов надо жестоко преследовать, вылавливать и уничтожать. И никакие обычные рамки к ним не подходят. Это война.

- Как вы считаете, нужно ли России однозначно поддерживать США или стоит немного "поторговаться" для собственной выгоды, напоминая Америке о ее вечном эгоизме?

- Здесь два вопроса. Действительно, сегодня многие говорят, что американцы ведь тоже в Косово бомбили, да еще и в поезд попали и ни в чем не повинные люди пострадали. И это верно. Как верно то, что мы в Чечне тоже много натворили, чего не надо было делать. Но нужно установить разницу между людьми и странами, которые совершают очень серьезные, порой даже трагические ошибки, и принципиальными террористами. Если мы это определим, то коалиция с Америкой необходима. И в этом смысле я одобряю то, что делает Путин. Президент договорился с американцами о тесном сотрудничестве, хотя еще совсем недавно некоторые близкие помощники главы государства говорили совершенно другие вещи. Второй вопрос состоит в том, как и о чем мы будем договариваться с США и другими странами. В коалиции государств всегда существуют множественные интересы, и надо сделать так, чтобы у каждой страны было свое место. Ведь сегодня есть тенденция к тому, что американцы под видом коалиции хотят еще больше укрепить свое доминирование в мире. И мы должны этого не допускать. Но в рамках коалиции. Нам нужно договориться о принципиальных вопросах и четко их реализовывать.

- Не кажется ли вам, что серьезные проблемы в этом смысле будут у России с Европой, в частности с Англией и Францией?

- Англия и Франция всегда занимали более жесткую позицию к нам по правам человека в Чечне. Многое, что они говорили, правильно. Но почему мы должны обращать внимание только на эти две страны? Вот Испания, например, нас понимает лучше, потому что у нее есть свои аналогичные проблемы с басками. Но в целом все мы участники единого процесса, и надо работать вместе. Первого октября Путин едет в Брюссель на встречу со странами Евросоюза. Россия ведь европейская страна, и Европа - это наш большой дом.

- Не очень-то нас в этот дом принимают...

- Да мы там находимся, и никто нас оттуда не выгонит. Проблема в том, что мы сами себя исключили из этого дома на 70 лет, когда у нас был период "социалистического ваххабизма". Кстати, в Брюсселе будет рассматриваться вопрос единого европейского экономического пространства, в которое входит и Россия. Причем это предложили не мы, а председатель Еврокомиссии Романо Проди.

- Может, и вступление нашей страны в НАТО уже не за горами?

- Я думаю, если предложат, обязательно надо вступать. Не ради удовольствия быть там, а потому, что это соответствует нашим национальным интересам. Особенно сейчас, когда терроризм стал главным врагом. Вступление в НАТО - это создание равных условий безопасности. В НАТО ведь существует принцип консенсуса, и в случае чего без нашего согласия они ничего не могут сделать. Потому западные страны и опасаются приглашать в этот блок Россию.

- Не считаете ли вы, что у команды президента до сих пор все же нет единого мнения о роли России в нынешнем противостоянии международному терроризму?

- Судя по некоторым высказываниям, не все представители власти разделяют точку зрения Путина. Так правильные решения нуждаются в правильной реализации и в адекватной команде. Она должна формироваться по политическому, идейному принципу. Кстати говоря, и с точки зрения верности президенту это самый лучший принцип. Но, к сожалению, всех наших руководителей подводит византийский способ подбора кадров.