Недавно группа питерских правозащитников и общественных
деятелей обратилась к губернатору Валентине Матвиенко.
В письме, которое подписали адвокат Юрий Шмидт, писатели
Борис Стругацкий и Самуил Лурье, правозащитники Леонид
Романков, Юлий Рыбаков и Александр Винников, председатель
организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» Элла
Полякова, артист Олег Басилашвили и другие, в частности,
говорится: «Лавинообразное нарастание в Санкт-Петербурге
насилия на почве расовой и национальной ненависти, вплоть
до случаев подлых, трусливых и варварских убийств, в том
числе — убийств маленьких детей, требует от всех нас гражданского
мужества. Мы убеждены, что происходящее в городе необходимо
назвать своим именем, не оглядываясь на соображения престижа
и политической выгоды. Имя это — фашистский террор».
На вопросы «Новой газеты» отвечает один из авторов
обращения — Борис СТРУГАЦКИЙ.
— Борис Натанович, там, где власть хочет решать проблему
(в частности, уничтожить опасное для нее явление), она
это эффективно делает: достаточно вспомнить «ЮКОС» или
НТВ. Значит, в случае с фашизмом она не хочет ее решать.
На что же вы надеетесь?
— Надеяться можно только на то, что начальство поймет
наконец, что идет игра с огнем, и найдет необходимым власть
употребить: пустит наконец в ход пресловутую железную
руку, раскаленную метлу и костяную ногу — любимые инструменты
авторитарной власти, которые именно сейчас и именно в
этом случае были бы единственно уместны.
— «Нет никакого фашизма в Петербурге, это заговор
тех, кто хочет сорвать саммит «восьмерки», провокация
против Петербурга, против президента и его команды» —
лейтмотив заявлений питерской власти. Опять «заговоры»
и «провокации»?
— Ничего про заговор не знаю и судить об этом не берусь.
Вижу, что происходит очередное обострение хулиганского
нацизма, с которым начальство либо не умеет, либо — страшно
сказать — не хочет (не видит необходимости) бороться.
Разумеется, самые разные политические силы с удовольствием
готовы воспользоваться этим обострением для достижения
своих целей, среди которых (целей) вполне могут быть и
названные вами.
— А почему милиция и прокуратура не борются с фашизмом:
потому что не могут или потому что сами ненавидят «инородцев»?
Какое из предположений опаснее?
— Оба опаснее. И оба верны. Поэтому ситуация выглядит
чрезвычайной. Если власть — самая высшая, на уровне президента
— не проявит волю, нас ждут события кровавые и отвратительные.
Я совершенно не исключаю образования «антифашистских отрядов»,
и тогда у нас начнется то, что уже было в Германии начала
30-х годов: война «коричневых» и «красных» штурмовиков.
Мы помним, чем все это кончилось. Или уже забыли?
— О том, что в 2008 году нас будут пугать фашизмом,
чтобы на его фоне власть выглядела «меньшим из зол», говорят
очень многие. Именно поэтому, считают они, власть не только
потворствует фашистам, но, возможно, и сама выращивает
их. Ваше мнение?
— Эта гипотеза ничем не хуже других. Но и не лучше. Вполне
допускаю, что существуют в нашей политике силы, использующие
зреющий (и уже созревший) в обществе нацизм и в таком
плане тоже. Это был бы еще не самый плохой вариант. Самый
плохой — это реальный приход нацистов (в том или ином
обличье) непосредственно к власти. Этот вариант, впрочем,
маловероятен: место занято, и никто отнюдь не собирается
его уступать. Никому, в том числе и нацистам.
— Митинги оппозиции разгоняются (в том числе антифашистский
марш в ноябре в Москве), организаторы задерживаются и
избиваются. Националисты же остаются безнаказанными. Кто
же для власти истинный враг — политическая оппозиция или
фашизм?
— Нацистов тоже наказывают. Правда, не всегда и не так
жестко, как следовало бы. Власть сохраняет баланс сил
— пресловутая «система сдержек и противовесов». Врагами
власти являются всякие, кто на власть посягает (совершенно
независимо от их идеологических пристрастий и предпочтений).
В этом смысле нацисты опаснее — они лучше идеологически
организованы и пользуются большей поддержкой широких масс,
склонных к ксенофобии и авторитаризму. Нацисты — первые
претенденты на властные места. Вся надежда на то, что
власть это понимает. Грустный факт, но — факт.
— Почему, казалось бы, надежно привитый после 1941—1945
годов иммунитет к фашизму оказался у нас столь непрочным?
В чем причина того, что молодежь так заражена ксенофобией?
Экономические бедствия, невозможность найти себе применение,
ненависть к «инородцам», которые захватывают рабочие места
и рынки сбыта?
— Никакого «иммунитета к фашизму» никогда нам никто не
прививал. К НЕМЕЦКОМУ фашизму — да, и ненависть была,
и иммунитет в каком-то смысле тоже. Все эти киноэкранные
оберштурмбанфюреры СС, лагеря уничтожения, расправы над
мирными жителями, разорение страны, миллионы не вернувшихся
с войны — все это вместе называлось: «звериное лицо немецкого
фашизма». И все это в нашем сознании (по оруэлловскому
закону двоемыслия) прекрасно уживалось с нашей исконной
ксенофобией, одобрением «твердой руки», «ежовых рукавиц»,
пресловутого «порядка» и прочих атрибутов обыкновеннейшего
нацизма, который и есть не что иное, как диктатура националистов.
Нацизм — диктатура националистов. И пока в стране существуют
ксенофобия и одобрительное отношение к диктатуре начальства,
до тех пор нацизм есть нависающая угроза первой степени.
— Так что же делать? Как эффективно бороться с наступающим
фашизмом? Принимать «антифашистские пакты»? Воспитывать
детей в духе терпимости и уважения ко всем народам? Усиливать
наказания? Вести постоянную антифашистскую пропаганду?
— Ксенофобия извечна. Причем не только у нас — в любой
стране мира. Сколько я помню, «пархатые», «чучмеки», ныне
основательно забытые «карапеты» и прочая ксенофобская
грязь порождались самыми широкими слоями нашего общества
— от трущобных полуподвалов пролетариев до роскошных казенных
кабинетов слуг народа. Это было — как матерщина, как извечная
готовность выпить, не закусывая, как обыкновенное хамство
в быту при неизменном подхалимаже в отношении к власть
имущим. Весь этот роскошный букет перезрелого, застоявшегося
феодализма, барства пополам с рабством цветет в нашей
стране и в нашей крови с незапамятных времен и при всех
властях. При большевиках приказано было стать интернационалистами
— и мы все как один сделались интернационалистами (превосходно
оставаясь внутри себя и «среди своих» антисемитами и шовинистами);
приказали бороться с космополитизмом — радостно и с готовностью
занялись изничтожением космополитов; сейчас ничего специально
не приказывают — живем как бог на душу положит, кто в
лес, кто по дрова. Бритоголовые мало кому нравятся (кому
может нравиться отмороженное хулиганье?), но определенное
сочувствие они вызывают у многих и многих, и переломить
это положение дел — понадобятся пять поколений спокойной
и достойной жизни, не меньше. Причем при условии, что
система образования и, главное, воспитания будет все это
время работать полным ходом, не сбавляя оборотов и не
позволяя учителям соскальзывать в шовинизм и национализм
ни под каким предлогом (вроде «военно-патриотического
воспитания»). Пять поколений. Сто лет. «Столетний план
восстановления и развития человеческого мировоззрения
в этой стране», — как было сказано в одной книге героем,
столкнувшимся с похожей проблемой. А пока не истекут эти
сто лет, надо бить во все колокола, подписывать антифашистские
пакты, не оставлять без внимания ни один новый факт обострения
нацизма и снова и снова требовать от власти, чтобы она
решительно и жестко загнала зверя в клетку — к своей же
пользе, между прочим.
