Алексей Мельников

Сокращение масштабов участия бюрократии в экономике, превращение так называемых «государственных компаний» в частные может послужить исходным пунктом для политических реформ в России.

После формального ухода Путина с поста президента России среди либеральной части российского общества сохраняется надежда, что созданная им политическая система будет демонтирована, а решающая роль в этом демонтаже будет принадлежать президенту Медведеву. В демократических кругах справедливо говорится о том, что для отстранения от власти путинского клана достаточно убрать с политической сцены самого Путина. В соответствии с 83 статьей Конституции, президенту Медведеву нетрудно отправить его в отставку вместе со всей когортой назначенцев, которых тот привел в правительство.

Это главное обстоятельство, которое никакое путинское хитроумие отменить было не способно. Медведеву нужно лишь некоторое количество своих людей на ключевых постах, определенная готовность общественного мнения, достигаемая контролем за телевидением и твердость в сознании того, что «в политике друзей не бывает». Конечно, подобное не может произойти сразу: считается, что на формирование благоприятных предпосылок потребуется не менее двух лет.

Либеральная часть российского общества обсуждает, насколько решительным окажется новый президент, каковы будут механизмы объединения вокруг него крупного бизнеса, аппаратчиков, политиков, региональных элит, складывания вокруг него новой властной элиты – всех тех, кто не побоится бросить вызов Путину, его влиятельным и богатым приближенным, не стесняющимся применять силовые методы для достижения своих целей. При этом верно отмечается, что изменения должны произойти без общественных потрясений, поскольку в отсутствие гражданских институтов, которые были уничтожены в эпоху Путина, это чревато нежелательными для общества последствиями.

Твердость власти не должна быть потеряна.

Сценарии именно кулуарной борьбы за власть рисуются потому, что публичная политика за последние годы превратилась почти в фикцию. Считается, что благоприятная экономическая конъюнктура в сочетании с созданным частично в допутинские времена, частично в годы первого президентства экономико-правовым режимом не способны привести к активизации общественного недовольства, а следовательно, к возрождению публичной политики. Но, возможно, в условиях, когда конкурентные механизмы смены политической власти не работают, верхушечные, дворцовые перевороты – наименьшее зло и вообще единственно возможный рациональный путь.

Если общественное недовольство не может, в силу разных причин, служить основой для демонтажа путинской системы, что остается? Вероятно, только недовольство частное, прежде всего, крупного бизнеса. Бизнеса, который является объектом эксплуатации со стороны контролирующей публичную власть элиты, для которой бизнес-инструментами выступают институты государственной власти – правительственные учреждения, силовые структуры, суд, а также подчиненные через посредство этих учреждений средства массовой информации.

Обычное словоупотребление смешивает два разных для нашей страны понятия – «государственный» и «общественный». Начиная с «дела ЮКОСа», говорится о «государственном интересе» и «государственной собственности» как о понятиях, противоположных «частному интересу» и «частной собственности». Между тем, за последние годы накоплено достаточно фактов, чтобы сделать вывод, что «государственный интерес» и «государственная собственность» в нашей стране есть не более чем специфическая форма «частного интереса» и «частной собственности».

Когда, например, говорится о том, что «Газпром» компания Путина, «Роснефть» – Сечина, а ОАО «РЖД» – Якунина, то это недалеко от истинного положения вещей. Потому что когда контроль главного собственника – российского общества – является формальным, неудивительно, что те, кто реально управляет компаниями, обладают большой степенью свободы. В последнее время появляется все больше признаков, что так называемыми «государственными компаниями» дело не ограничивается, и все больше федеральный бюджет, то есть общественные деньги, превращаются в откровенно частный карман для властвующей элиты. И потому истинная оппозиционность сегодня – противопоставление общественного интереса частному и одной из его ипостасей – «государственному». Отождествление интересов российского общества и государственных интересов будет возможно лишь тогда, когда контроль общества за избираемой на конкурентных выборах властной элитой будет носить реальный характер. Но это результат долгого развития.

Продолжающееся «дело ЮКОСа» может служить интересной иллюстрацией сказанного – вовсе не общественный интерес, а алчность частных (государственных) лиц являлась двигателем этого дела. Вопрос здесь не в тех или иных личностях, на которых обычно сосредотачивается внимание общества. Дело в другом – владельцы ЮКОСа в своей общественной деятельности, пожалуй, впервые подошли к границе, за которой процесс эмансипации общества от частной (государственной) власти мог приобрести необратимый характер.

Когда власть могла превратиться в то, чем она и является в европейских и североамериканских странах – призом в избирательной гонке могущественных интересов, сосредоточенных в обществе, а не некоей самодостаточной и самовоспроизводящейся сущностью. И вопрос здесь не об издержках того, что делалось владельцами ЮКОСа, а о направленности процесса.

Как в этих условиях могли повести себя те частные лица, которые ничем, кроме власти, в тех условиях не обладали? Как реализовать свои частные интересы? Когда они были лишены поддержки политических партий, вообще каких-либо организованных общественных групп? Только так, как они это сделали, – приватизировав государственные институты и превратив их в механизм реализации своих частных интересов. Один из владельцев ЮКОСа пять лет назад в частном разговоре рассказывал, что за нормальные условия разработки Приобского месторождения чиновники требовали с компании взятку в $50 млн, а «это уже и не взятка даже, а фактически участие в прибылях». Но зачем «участвовать в прибылях», когда можно взять все. Это и было сделано. Могущественный частный инстинкт высшей бюрократии победил, и эмансипированная от этой бюрократии частная компания была этой бюрократией приватизирована.

Сегодня частная бюрократия из клана Путина контролирует огромные куски собственности. И поскольку реальный контроль над этой собственностью, сосредоточенной в руках группы лиц, может быть установлен достаточно быстро немногими политическими решениями президента Медведева, формальная власть президента выступает магнитом, способным притянуть влиятельных людей. Отстранение клана Путина от власти и объединение своих частных интересов с интересами президента Медведевым может принести отважным приз. Можно все проиграть, заплатив даже свободой и жизнью. Но выигрыш может быть таким, что никакому Абрамовичу и не снилось. Неужели не найдется охотников?

Существует ли у клана Путина, помимо способности к воспроизводству себя во власти, механизм сохранения собственности? Первое, очевидно, ненадежно в силу того, что Россия все же не модернизированная азиатская сатрапия, где власть можно передавать по наследству родственникам. Поэтому сам глава этой группы видит выход в приватизации так называемых «государственных компаний». Именно об этом он сначала осторожно, затем более уверенно стал говорить несколько месяцев назад. Однако для того чтобы бандиты превратились в добропорядочных бизнесменов, существует одно непременное условие – частная собственность должна быть священной, неприкосновенной, не доступной покушениям лиц, пришедших во власть.

Должна существовать правовая система защиты частной собственности, основанная на традиции, независимом суде и реально выбираемой власти. То есть именно тот нетвердый и не пользующийся уважением в нашем обществе барьер, основы которого в значительной степени были разрушены делом ЮКОСа. В российском обществе подобного нет и не будет до тех пор, пока государство не будет светить отраженным светом, являясь для общества не Солнцем, а Луной. Поэтому путь этот сомнительный, имеющий шансы на реализацию только в том случае, если клан Путина найдет в себе силы договариваться и потеряет значительную часть приобретенного богатства.

Каковы же выводы для российского общества? Они неутешительны в смысле надежд на моментальное изменение системы. Если единственной движущей силой процесса будет алчность немногих, то велика опасность, что в результате перемен произойдет лишь смена фигур.

Все, однако, не столь плохо. Главной опорой власти Путина несколько лет назад была группа его соратников из силовых структур. Сегодня есть надежда, что социальная группа, ориентирующаяся на президента Медведева, будет принадлежать к бизнесу. Если так, то сокращение масштабов участия бюрократии в экономике, превращение так называемых «государственных компаний» в частные ослабит силу созданного Путиным монстра и послужит исходным пунктом для политических реформ, призванных, в том числе, оградить интересы общества от власти крупных частных компаний. Тогда появится шанс со временем построить более сбалансированную систему власти, основанную на общественных интересах. В этом смысле возможное, во всяком случае желательное, отстранение президентом Медведевым от власти путинского клана послужит важным исходным пунктом последующих постепенных политических перемен.

См. также:

Оригинал статьи
Алексей Мельников