Очертания экономической системы, которую новое правительство пытается выстроить в России, обрисовываются все более отчетливо. Это будет регулируемая государством, но свободная от коррупции экономика. Выступая недавно в Госдуме, премьер-министр Евгений Примаков назвал реальный рынок «свободным от коррупции и преступности». Возможно, что в это время он думал о своей героической борьбе с магнатом Борисом Березовским.

Но Березовский – не единственный экономический вирус, поразивший Россию. Почему, например, Примакову бы не занять позицию против правительственного постановления, без тендера переводящего высоколиквидный долг Индии на финансирование аграрного сектора (и, следовательно, в распоряжение вице-премьера Геннадия Кулика)?

Вот еще одна странна история: после вмешательства первого вице-премьера Юрия Маслюкова контракт на 500 миллионов долларов на поставку противоракетной системы ТОР-М1 Греции достался не Росвооружению – которое потратило около 3 миллионов долларов на ее презентацию, - а концерну «Антей». Не должен ли Примаков ответить на злорадные слухи, исходящие из демократического лагеря, согласно которым  выгода Маслюкова от этой сделки приблизительно равнялась вышеупомянутым тратам Росвооружения?

И наконец, почему премьер-министр не выступил против бюджета, включающего по мнению компетентных экономистов, около 30 статей,  предоставляющей все возможности для воровства, не говоря уже о беспрецедентной 106-1 статье, позволяющей распределять федеральные бюджетные фонды между коммерческими организациями?

Примаковское определение «реального рынка» также вызывает сомнения. В Америке, как всем известно, тоже есть преступность: организованная, уличная и молодежная. Но говорят, что там также существует рынок. По одной простой причине. В Америке мафия играет в опасные игры и контролирует проституцию, но в перечень ее услуг не входит поиск недобросовестных должников и защита от налоговой полиции. В Америке существуют отдельные безответственные неплательщики, но в целом гражданам не приходится уклоняться от налогов, чтобы выжить. В Америке люди торгуют кокаином, а не правительственными должностями. Эти существенные различия в уровне развития преступности как раз и определяются уровнем регулирования экономики.

«Государственное регулирование» и «коррупция» – две стороны одной медали. Коррупция возникает в регулируемой экономике так же неотвратимо, как личинки в оставленном на солнце куске мяса.

Чтобы избежать появления личинок, достаточно положить мясо в морозильник. В Америке так и поступают. В России же вокруг мяса выставляется взвод солдат с приказом ударить очередью из «калашникова» по любой подлетевшей мухе. Содержание солдат стоит дорого, а мух много. Некоторым мухам удается завести высокопоставленные знакомства и даже стать заместителями владельца мяса. Или начальниками охраны. И тут возникает непростой вопрос: каких мух можно убивать, а от каких можно получить тактический выигрыш? Время от времени уже отложившая яйца муха ловится под шумные аплодисменты и эта акция подается как этапная в героической борьбе с проблемами гигиены мяса.

Реально же проблема в другом. Регулируемая экономика – не экономика, в которой что-то регулируется. Это экономика, в которой все продается. «Регулировать» одной рукой и «бороться с коррупцией» другой – все равно, что лечить ожоги кипятком.