Десять лет назад, 12 июня 1991 года в стране произошли
сразу три знаменательных события. Борис Ельцин был избран Президентом
РСФСР, Гавриил Попов – мэром Москвы, а Анатолий Собчак – мэром
Ленинграда. Три ярчайших харизматических политика той эпохи, три
председателя соответствующих представительных органов (ВС РСФСР,
Моссовета и Ленсовета), три (как казалось тогда) воплощения новой
российской демократии стали во главе республики и двух ее «столиц».
С их «восшествием на престол» были связаны большие надежды
– но оправдались ли они? Увы, история дает недвусмысленный – и
резко отрицательный ответ на этот вопрос...
С чего все начиналось в 1989-1990 годах? Конечно же, с уверенности
в том, что стоит честным и порядочным людям получить от народа
депутатские мандаты, как все в стране изменится к лучшему. Впоследствии
многократно осмеянный лозунг «Вся власть – Советам!» тогда был
совершенно реальным «двигателем» общественных преобразований,
и это, как отмечают политологи, легко объяснимо. Причин тому –
две: реакция на многолетнее использование Советов в качестве своего
рода «ширмы» для реального всевластия структур КПСС и тот факт,
что именно под «флагом» представительной власти пришедшими во
многих местах к власти представителями демократических движений
были одержаны победы на выборах над прежней номенклатурой.
Тем не менее достаточно быстро и практически во всех представительных
органах депутаты столкнулись с одной и той же проблемой.
С одной стороны, принимать в коллегиальном порядке оперативные
решения по управленческим вопросам оказалось и трудно, и хлопотно.
Хотя, надо сказать, тогда (как и сейчас) у населения находили
безошибочный отклик демагогические призывы к депутатам «заниматься
конкретными делами», а не просиживать штаны на сессиях. Хорошо
помню по собственному опыту, как ринулись мои коллеги-депутаты
«призыва 1990 года» раздавать «гуманитарные» посылки из Германии,
принимать продукты на овощных базах, контролировать рынки и магазины
и заниматься другими «конкретными делами». Причем, естественно,
под аплодисменты работников исполкомов, получающих конкретную
зарплату за то, чтобы данные вопросы решались. А тут с неба свалилось
«бесплатное приложение» в виде депутатов для затыкания дыр! Этакий
корпус быстрого реагирования на пиковые ситуации, возникающие
чуть ли не ежедневно...
С другой же стороны, руководители представительных органов, считавшие
себя, само собой, «первыми лицами» в республике или в городе,
стремились решать вопросы единолично, без всякого обсуждения (понять
их было можно: какой я начальник, если не могу решить нужный вопрос
сам, ни с кем не советуясь?). И видели себя не столько в роли
спикера представительного органа, не облеченного личной властью
за его стенами, сколько в роли «хозяина» – страны или города.
Естественной реакцией на эти процессы достаточно быстро стали
депутатские мечты о разделении властей по образу и подобию цивилизованного
мира. Причем в крайнем понимании: полном отделении исполнительной
власти от представительной, с прямыми выборами главы исполнительной
власти и наделении его всей полнотой власти (и, как казалось,
ответственности за выполнение всей «черной работы»).
На российском уровне эта идея восторжествовала в известной трактовке:
на референдуме 17 марта 1991 года было принято решение о введении
в России президентского поста, причем все понимали, что он не
только вводится под вполне конкретного человека – Бориса Ельцина,
но и для того, чтобы наделить его необходимыми полномочиями для
борьбы с союзным центром. При этом в Верховном Совете России тогда
еще не было никакого серьезного конфликта Ельцина с депутатами,
право председателя ВС на единоличное «решение вопросов» практически
никем не оспаривалось, а российское правительство под руководством
Ивана Силаева, по большому счету, было формальным – все реальные
полномочия в 1990–1991 годах еще оставались за союзными структурами.
Да и сама Россия была де-факто не суверенным государством, несмотря
на принятие Декларации 12 июня 1990 года, а административно-территориальным
образованием в составе Союза...
Что касается президентских выборов – все их перипетии тоже хорошо
известны: Ельцин уверенно победил в первом же туре. Ни Николай
Рыжков, ни Вадим Бакатин, ни Владимир Жириновский (чье третье
место стало крайней неожиданностью), ни Аман Тулеев не могли ни
на что рассчитывать.
Если же говорить о Москве и Ленинграде – ситуация там была несколько
иной.
В Москве идея введения поста выборного мэра исходила от Гавриила
Попова, который еще осенью 1990 года начал активно пропагандировать
идею «сильной исполнительной власти, независимой от Советов».
Неспособный справиться с ролью «дирижера», балансировщика депутатских
мнений и интересов, способного терпеливо выслушивать разные точки
зрения и находить компромисс, Гавриил Харитонович желал реальной
и, что важно, единоличной власти. Конечно же, для того, как сам
он говорил и писал впоследствии, «проводить реформы, а не руководить
депутатскими дискуссиями».
То, что профессор Попов, автор знаменитого в конце 80-х годов
определения «Административная Система», понятия не имел о том,
каковы конкретные проблемы Москвы и как их решать, не являлось
препятствием для его стремления к персональной, а не коллегиальной
власти: предполагалось, что «черную» работу по решению злободневных
проблем возьмут на себя вице-мэр и городское правительство, при
этом зависеть правительство будет не от «неуправляемого» Моссовета,
а от профессора Попова лично.
Надо сказать, что реализация «проекта «Мэр» (как назовет его Попов
впоследствии в своей книге «Снова в оппозиции») столкнулась с
серьезными препятствиями: далеко не все депутаты Моссовета захотели
идти на введение поста выборного мэра. Сам Попов, естественно,
обвинил оппонентов в том, что они просто «боятся сильной исполнительной
власти», «не хотят лишаться возможности делить квартиры и выделять
здания» – но, думается, причины были куда глубже – о них мы поговорим
чуть позже. Кстати, сам Попов тоже пишет в своей книге: мол, «в
нашей стране, исходя из ее горького исторического опыта, не бояться
усиления исполнительной власти просто нельзя». И это – куда более
верная сентенция, нежели рассуждения Попова и его единомышленников
о необходимости «избавить исполнительную власть от мелочной опеки
Советов»...
В результате пост мэра был введен в Москве специфическим путем
– через опрос населения, проведенный одновременно с референдумом
17 марта 1991 года. После этого началась достаточно любопытная
борьба за этот пост – хотя все понимали, что главным претендентом
на этот пост является Гавриил Попов. На сессии Моссовета голоса
«за» и «против» выдвижения Попова кандидатом на пост мэра разделились
поровну: 190 на 190 (при том, что в Моссовете было 450 депутатов).
Разочарованный таким исходом, Гавриил Харитонович сгоряча решил
даже не баллотироваться – но вскоре осознал и передумал (тем паче,
что и Ельцин хотел, чтобы Попов избирался в мэры).
Особенность выборного процесса в Москве была такова, что в «паре»
с мэром должен был избираться и вице-мэр. И, вопреки ожиданиям
московских демократов, Попов взял к себе «в пару» не первого зампреда
Моссовета Сергея Станкевича, а председателя Мосгорисполкома Юрия
Лужкова. Вполне цинично рассчитав, что, по его собственным словам,
«выдвижение еще одного кандидата-демократа новых голосов не прибавит».
Что касается конкурентов, то их было мало – и всерьез помешать
Попову они не могли. Ни Валерий Сайкин (бывший председатель Мосгорисполкома,
а ныне – депутат Госдумы и председатель Комитета по социальной
политике), ни Владимир Клюев (первый секретарь Ленинского райкома
КПСС), ни Алексей Брячихин (первый секретарь Севастопольского
райкома) не смогли составить Попову реальную конкуренцию. Брячихин
к тому же еще до выборов пришел «сдаваться» – обещал Попову, что
снимет кандидатуру в его пользу. И после выборов тут же был назначен
префектом одного из десяти административных округов Москвы. Была
еще Татьяна Корягина – народный депутат России, известный экономист
и ярый борец с коррупцией, но она не смогла даже собрать 35 тысяч
подписей. Фамилии остальных кандидатов сегодня не помнят даже
профессиональные историки...
В результате Гавриил Попов был триумфально избран мэром – получив
почти 2/3 голосов московских избирателей. Мечта профессора сбылась
– правда, как показали последующие события, ненадолго.
Ситуация в Ленинграде разворачивалась еще любопытнее. В городе
на Неве с инициативой введения поста выборного мэра выступил не
Анатолий Собчак (как может показаться), а группа депутатов Ленсовета.
Этому предшествовала бурная дискуссия о том, надо ли совмещать
посты председателя Совета и председателя исполкома (помнится,
не один месяц соответствующие материалы не сходили со страниц
городских газет). Напомним, что председателем Ленгорисполкома
был тогда Александр Щелканов – народный депутат СССР, весьма популярный
в городе человек, который согласился занять эту хлопотную должность
лишь при условии, что Ленсовет будет ему доверять и не будет ежеминутно
«влезать» в компетенцию председателя исполкома. Но очень быстро
выяснилось, что председатель Ленсовета Анатолий Собчак категорически
не желает мириться с ролью спикера и хочет руководить не депутатами,
а всей городской жизнью. Однако отставной капитан первого ранга
Щелканов совершенно не желал выступать в роли послушного исполнителя
указаний! Но при этом он попадал под «огонь» непрерывного словоизвержения
профессора Собчака, который умело сваливал ответственность за
тяжелое положение в городе как на депутатов, так и на исполком,
не выполняющий его мудрые указания...
Не раз Щелканов пытался подать в отставку, но его каждый раз уговаривали
остаться. И все же «кризис власти» был очевиден. Стремясь его
разрешить, депутаты попытались найти выход в разделении властей,
и как признавали они сами – хотели решить две задачи. Во-первых,
избрание Собчака мэром (в результате выборов никто не сомневался)
избавляло Ленсовет от капризного и парализующего его работу председателя.
Во-вторых, это лишало Собчака возможности и дальше перекладывать
на исполнительную власть ответственность за положение дел в городе.
Ближайшее будущее показало, насколько эфемерными были эти надежды
– ничто не помешало Анатолию Собчаку, возглавив исполнительную
власть, тут же сделать «козлом отпущения» власть представительную.
Но главное было не в этом.
Весной 1991-го, когда Ленсовет обсуждал вопрос о введении поста
мэра, я не раз говорил моим коллегам-депутатам: опомнитесь, друзья!
Введение поста единоличного руководителя исполнительной власти,
избираемого жителями, которого вы не сможете снять и на решения
которого не сможете повлиять – самое неразумное, что только можно
сделать в этой ситуации. Как только вы создадите независимую исполнительную
власть, да еще и поставите во главе ее яркого харизматического
лидера, не терпящего возражений, не любящего законы и при этом
пользующегося поддержкой горожан, – вы подпишете себе смертный
политический приговор. Все реальные полномочия, с которыми и связана
власть – финансы, имущество, административные связи – тут же «уйдут»
по другую сторону от границы разделения властей, и вы ничего не
сможете с этим сделать. А попытки выстроить «систему сдержек и
противовесов» окажутся бесполезными – в силу отсутствия правовых
традиций и независимого суда. И закончится все это тем, что представительная
власть станет ненужной помехой на пути у всевластной исполнительной
– после чего с ней поступят так же, как кукушонок поступает со
своими соседями по гнезду...
К сожалению, эти предупреждения не были тогда услышаны. Правда,
заметим: как и в Москве, далеко не все депутаты хотели немедленно
избрать мэра города (даже те, кто выступал за введение этого поста,
порой не хотели спешить). В итоге решение о введении поста всенародно
избранного мэра и назначении выборов на 12 июня было принято на
сессии горсовета 18 мая 1991 года большинством лишь в один (!)
голос.
Если же говорить о предвыборной кампании – ее практически не было.
Единственный кандидат, который конкурировал с Собчаком – коммунист
Юрий Севенард (впоследствии – депутат Государственной Думы двух
созывов), набрал около трети голосов, при этом и сам он хорошо
понимал, что исход предопределен.
Заметим, что уже первые шаги Собчака на посту мэра подтвердили
мои (и не только мои) худшие опасения. В июле 1991 года мэр активно
пытался «через головы» депутатов Ленсовета пробить через Президиум
ВС России положение о структуре органов власти в Ленинграде. Этим
положением предусматривалась фактическая ликвидация Ленсовета,
превращение райсоветов в что-то вроде отделов мэрии, передача
исполнительной власти практически неограниченного права распоряжения
собственностью и полную бесконтрольность мэра и его администрации.
Едва ли не каждый пункт документа противоречил двум-трем статьям
Конституции РСФСР. Но все это не смутило мэра, который сперва
пообещал, что «наверху» проект примут, как бы не протестовал Ленсовет,
а затем пригрозил, что в случае непринятия подаст в отставку (правда,
так и не подал). И только вмешательство в процесс народных депутатов
России (которые были одновременно и членами президиума Ленсовета)
Юрия Нестерова, Петра Филиппова, Марины Салье и других помогло
«отбить» претензии Собчака на создание, по сути, авторитарного
режима в отдельно взятом городе...
«Период политического полураспада» у героев этой публикации оказался
разным, хотя разочарование во всех троих наступило почти синхронно.
Весной 1992-го, с началом «гайдаровских» реформ, и Борис Ельцин,
и Гавриил Попов, и Анатолий Собчак начнут стремительно терять
популярность – и одновременно требовать себе все новых и новых
полномочий, полагая, что все трудности проистекают исключительно
от того, что у них недостаточно власти.
Впрочем, схожи они будут не только в этом: ощутимое большинство
голосов, полученных на выборах, будут трактоваться всеми тремя
как индульгенция на беспредельное самоуправство. Логика каждого
из них была хрустально прозрачна: раз мне оказали доверие избиратели,
значит мне все можно. Главным образом – можно руководствоваться
всеобщим законом дикарей, маленьких детей и хулиганов: «Я так
хочу!».
Можно нарушать законы, которые мне не нравятся – все равно эти
законы или безнадежно плохи, или безнадежно устарели. Можно объявлять
всех, кто со мной не согласен, «врагами реформ», «бездельниками,
держащимися за свои кресла», «реакционерами» или «красно-коричневыми».
Можно раздавать приближенным немыслимые льготы, даровое имущество,
щедрые квоты и невозвратные ссуды – «то, что прежде нагло забирал
дракон, теперь в руках лучших людей города»...
Неудивительно, что, получив высшие посты в исполнительной власти,
и Ельцин, и Попов, и Собчак очень скоро оказались в жесточайшей
конфронтации со «своей» представительной властью.
Чем закончился осенью 1993-го этот конфликт на российском уровне
– к сожалению, хорошо известно. Фактически уничтожив независимую
законодательную власть, Ельцин смог обеспечить себе нахождение
на «престоле» вплоть до отставки в декабре 1999-го.
В Москве ситуация разворачивалась иначе: еще в июне 1992 года
профессор Попов, поняв, что слишком явно не справляется с должностью,
ушел в отставку сам. Но радоваться депутатам Моссовета, безуспешно
пытавшимся заставить мэра выполнять законы, как выяснилось, оказалось
нечему. На посту градоначальника Попова по президентскому указу
заместил вице-мэр Юрий Лужков, а все попытки Моссовета добиться
проведения выборов оказались прочно заблокированы Кремлем.
Справедливости ради, надо сказать, что «хозяин города» из Лужкова
получился куда лучший, чем из Попова – но «любовь» Юрия Михайловича
к представительной власти была еще меньше, чем у Гавриила Харитоновича.
На протяжении полутора лет мэр попросту в упор не видел депутатов,
а в октябре 1993-го Моссовет стал одной из первых жертв беспардонной
расправы президента над представительной властью. Тогда, помнится,
Лужков торжествующе произнес знаменитое: «Советы в Москве не возродятся
никогда!» и оказался прав: Московская городская Дума являет собой
даже не бледную тень Моссовета, а скорее пародию на представительную
власть, ибо все в городе решает мэр и только мэр. Вплоть до того,
кому быть депутатами городской Думы (тех депутатов, которые, еще
будучи кандидатами, рисковали бы открыто выступать против Лужкова,
как-то с ходу и не припомнить).
Что касается Петербурга, то два с половиной года, прошедших после
его избрания мэром, Анатолий Собчак неустанно воевал с Ленсоветом
– достаточно сказать, что на каждой сессии городского Совета и
на каждом заседании малого Совета «дежурным» был вопрос об отмене
очередной «порции» незаконных распоряжений мэра. Подавляющая часть
этих распоряжений касалась вопросов собственности – целевого выделения
городской недвижимости и земельных участков. В общей сложности
горсоветом было отменено около 200 таких незаконных распоряжений
– и ни разу (!) через суд мэру не удалось доказать свою правоту.
Впрочем, как показывала практика, Собчак благополучно умудрялся
игнорировать даже и судебные решения – его распоряжения, признанные
незаконными, отменялись им самим далеко не всегда. При этом, как
отмечали исследователи той эпохи, ни разу мэр не нашел в себе
мужества признать свою неправоту публично – напротив, он продолжал
в своих выступлениях по телевидению и радио клеймить горсовет
за «юридическую некомпетентность» даже тогда, когда его собственная
правовая безграмотность была установлена судом...
Осенью 1993-го Ленсовет, казалось бы, избежал общей участи представительных
органов – несмотря на достаточно резкую позицию в отношении «указа
1400», он продолжал существовать и активно готовил положение о
следующих выборах. Но увы: 22 декабря 1993-го, задним числом (впоследствии
выяснилось, что соответствующий документ, подготовленный Собчаком,
глава президентской администрации Сергей Филатов «подмахнул» у
Ельцина чуть ли не на банкете) был обнародован президентский указ
о роспуске горсовета с 21 декабря. Практически вся власть оказалась
сосредоточена в руках мэра – будущее Городское Собрание заранее
«поражалось в политических правах».
В дальнейшем, вплоть до декабря 1994-го, Петербург существовал
вообще без представительной власти – городом бесконтрольно и единолично
правил мэр, поскольку правомочный состав депутатов Собрания был
избран лишь к концу ноября. Но победа мэра оказалась пирровой:
постепенно, на протяжении полутора лет, питерские депутаты восстановили
в городе «правовое пространство», серьезно ограничили мэра в его
ранее безбрежных правах, а затем...затем наступило лето 1996 года,
когда Собчак проиграл губернаторские выборы и вплоть до самой
кончины в феврале 2000 года являл собой уже не политическую, а
скорее историческую фигуру...
Научили ли нас чему-нибудь десять прошедших лет? Вопрос, к сожалению,
остается открытым...
