ГЛАВА 1. ЧТО ТАКОЕ “ЛИБЕРАЛИЗМ”? 

---

Основные значения термина

Во-первых, либерализм - это либеральная теория, некая система философских и политических идей, оформившаяся на Западе в конце XVIII - начале XIX в. и опирающаяся на целую традицию в европейской общественной мысли, представленную именами Дж.Локка, Ш.Монтескье, А.Смита, И.Канта, В.Гумбольдта, Дж.Мэдисона, И.Бентама, Б.Констана, Дж.С.Милля и др. Однако исторически либеральная теория представлена множеством не совпадающих друг с другом, а в некоторых аспектах - и исключающих друг друга форм. Образующие ее концепции обосновывали разную практику: есть “классический” либерализм А.Смита, И.Бентама и Б.Констана, исповедующий предложенный физиократами принцип laissez-faire и идею “минимального государства” (во второй половине ХХ в. этот тип либеральной теории развивали либертаристы чикагской школы и их последователи), - и есть “новый” либерализм Т.Х.Грина, Л.Т.Хобхауза, Дж.Дьюи, Дж.Ролса, Р.Дворкина, отстаивающий идею позитивной свободы, равенства возможностей и выдвигающий концепцию “государства благосостояния”. Авторы либеральных теорий использовали разные способы аргументации: либерализм опирался на утилитаризм и концепции естественных прав, идею автономии личности и теории общественного договора. Иными словами, мыслители, обосновывавшие либеральные принципы с помощью разных аргументов, иногда выступали по разные стороны полемических баррикад. Таким образом, существовала не одна либеральная теория, а множество. Причем одни исследователи считают, что множество это опирается на некие принципы, составляющие систему, но допускающие вариации¹, другие же уподобляют либеральную традицию корзине разнородных идей, из коей каждый берет, что его душе угодно^2.  

Либеральная теория представляет собой определенное мировоззрение, имеющее философские, социальные, этические, экономические и политические аспекты, которые связаны друг с другом, взаимно друг друга дополняют, но в то же время обладают некоторой самостоятельностью. Отдельные составляющие либеральных доктрин приобретают большую или меньшую значимость в зависимости от конкретных обстоятельств. И хотя теории политического или экономического либерализма опираются на соответствующие онтологические концепции, они имеют и свои собственные обоснования и потому иногда рассматриваются в отрыве друг от друга. 

Либеральная теория первоначально сформировалась на Западе, точнее, в ряде стран на берегах Северной Атлантики. Причем исходно она не составляла некой единой школы общественной мысли: так, существовали значительные различия между английской, американской и французской либеральными традициями, складывавшимися приблизительно в одно и то же время, но опиравшимися на разные теоретические источники и, что даже более важно, решавшие разные исторические задачи. Позднее либеральные идеи были перенесены и в другие страны, в том числе в Россию, однако перенос этот сопровождался существенной трансформацией, ибо исходно эти идеи формулировались как ответ на вопросы, поставленные в совершенно ином историческом контексте. Поэтому сегодня, рассуждая о либеральной теории, приходится принимать в расчет и те национальные особенности, которые она имеет в разных странах мира. 

На Западе, где традиции либеральной философии существуют уже столетия, ее идеи и сегодня развиваются, а также критикуются, опровергаются - и заново доказывают свою состоятельность. В последние годы все чаще звучат высказывания о том, что либеральная традиция - скорее миф, нежели реальность, что она эклектична, что составляющие ее теории противоречат друг другу, а использовавшиеся ею способы аргументации несостоятельны, и потому задача современных философов - “защитить историческое наследие либеральной практики от крайностей чересчур либеральной идеологии”.³ Впрочем, у этой точки зрения есть и противники, которые утверждают, что либерализм и в конце ХХ в. играет важную роль в обосновании ценностей западного общества и решении его проблем, и что даже если, вопреки долго бытовавшему предрассудку, не существует либерализма как единой и последовательной традиции, он может и должен быть реконструирован^4. 

В России развитие этого направления политической философии, к сожалению, было прервано Октябрьской революцией 1917 г., и идеи, появившиеся в последнее десятилетие на отечественной почве, не являются прямым продолжением какой-либо из традиций западной или старой российской либеральной философии (несмотря на очевидное возрождение интереса к истории последней). Вряд ли стоит поэтому удивляться, что, как констатирует Д.Фурман, “в нашей антикоммунистической революции... мы не имеем дело... с крупными идеологами-мыслителями и развернутыми и продуманными идеологиями-философиями”⁵. Проблема в том, что прерванную традицию трудно возродить за короткий срок: одной из особенностей “социалистического” режима был запрет на свободные дискуссии о любых политических альтернативах, кроме официально провозглашенных. Как пишет Е.Шацкий, “коммунисты преуспели в создании порядка, исключающего ясные политические альтернативы - порядка, порождающего разочарование и сопротивление, но не политическую мысль... Люди больше склонны были найти прибежище в уединении частной жизни, чем размышлять, какой должна быть жизнь общества, чтобы она их устраивала”. По его оценкам, либерализм в виде “развернутых и продуманных идеологий-философий” отсутствовал и в Восточной Европе⁶. Однако либерализм - это не только традиция либеральной теории. 

Во-вторых, словом “либерализм” обозначают определенную часть политического спектра, представленную приверженцами постепенных, умеренных, сугубо легальных перемен. В российской практике этот смысл слова “либерал” хорошо освоен: в какой-то степени это определялось особенностями дореволюционного русского либерализма, последовательно отстаивавшего представление о тесной взаимосвязи либеральных ценностей и “либеральных”, то есть постепенных, умеренных, опирающихся на право методов их осуществления.⁷ Однако сыграла свою роль и радикальная критика либерализма, прочно закрепившая за ним ярлыки, вызывавшие пренебрежительное отношение. Это значение рассматриваемого нами термина по-прежнему актуально для российской политической культуры, однако не о нем пойдет речь в настоящей книге. 

В-третьих, о “либерализме” говорят как о неком складе ума, отличающемся рационализмом, терпимостью, открытостью, готовностью объективно воспринять критику, способностью взглянуть на рассматриваемый предмет с разных точек зрения. Необходимость такого подхода имеет определенное обоснование в либеральной теории, чаще всего связываемое с трудами Дж.С.Милля, однако он может опираться и на другие аргументы, непосредственного отношения к рассматриваемой нами традиции не имеющие: основанные на скептицизме, прагматизме и т.д. 

Наконец, термин “либерализм” относят к определенному типу политической практики и институтов, включающему в себя религиозную терпимость и свободу дискуссий, ограничение вмешательства государства в частную жизнь, конституционное правление, опирающееся на разделение властей и свободные выборы, а также экономику, основанную на частной собственности, рынке и свободе контракта. Соответственно, “либеральными” называют те политические силы, которые настаивают на развитии такой практики и институтов. Указанные институты в странах Запада складываются начиная с XVII в. (а в некоторых аспектах - и раньше), отчасти под влиянием либеральных (но также и консервативных, социалистических и др.) идей, и варьируются в широких пределах. Многие современные западные исследователи настаивают на необходимости различать либеральную теорию и практику, указывая, что это далеко не одно и то же^8.  

Очевидно, нельзя ставить и знак равенства между либерализмом как теорией и развиваемыми на его основе конкретными политическими программами, направленными на становление и развитие соответствующих институтов. И дело не в том, что эти программы противоречат теории: напротив, либеральный характер тех или иных политических сил определяется тем, в какой мере предлагаемые ими программы соответствуют спектру альтернатив, “подтверждаемых” либеральной традицией. И если трудно дать однозначное определение того, чем либерализм является, то достаточно несложно указать на то, чем он не является - в отличие от других направлений в политике. Д.Маннинг называет это “поле возможных значений” “символической формой либерализма” и считает указание на границы такого поля вполне адекватным способом определения либерализма как идеологии⁹. Однако, как уже было показано, либеральная теория довольно аморфна и разнородна, она создавалась применительно к определенным историческим обстоятельствам, поэтому конкретные политические программы всегда представляют собой некий отбор либеральных идей, осуществляемый для решения реальных задач, порой весьма отличающихся от тех, в контексте которых первоначально создавались базовые положения теории. Кроме того, эти программы вынуждены учитывать не только “идеальные” принципы теории, но и возможности реальной политики. 

По-видимому, преимущественно в последнем из указанных значений либерализм и выступает в настоящее время в России: мы наблюдаем либерализм как стремление к модернизации, как политическую идеологию, утверждающую принципиальную возможность создания западных либеральных институтов в этой стране и намечающую основные пути достижения этой цели. (Следует впрочем отметить, что в качестве “идеологии модернизации” выступают также и некоторые варианты социалистической теории). 

В этом своем качестве “либерализм” пережил период наибольшего “массового” успеха в 1989 - 1991 гг., выполняя роль “идеологии антикоммунизма”. Представляется, однако, что успех этот скорее определялся охватившим общество эмоциональным подъемом, вызванным распадом коммунистической системы, нежели продуманной и обоснованной программой. Более того, есть основания сомневаться в существовании на этом этапе такой программы¹⁰. В период крушения “реального социализма” либеральная риторика присутствовала в высказываниях политических деятелей и в программах политических течений различной ориентации. Далеко не все, кто апеллировал к либеральным ценностям или называл себя либеральным политиком, действительно заслуживал такой характеристики (классический пример - название “Либерально-демократической партии СССР” В.В.Жириновского, созданной в марте 1990 г.). “Демократами” в начале 90-х гг. называли всех противников коммунистического режима, безотносительно к содержанию их “позитивных” программ, которые в то время еще не были достаточно четко сформулированы. И все они в той или иной мере использовали для критики советского режима и обоснования своих целей либеральные идеи. 

В странах, где либеральная демократия давно стала реальностью, ее основные ценности и принципы признаются практически всеми. Их открыто критикуют разве что крайне правые и крайне левые. Либерализм здесь “победил”, хотя и ценой утраты собственной идентичности: сегодня ему трудно предложить оригинальную программу, которая отличала бы его от других политических течений. Из идеологии он превратился в мета-идеологию, некую сумму принципов, определяющих рамки и правила идеологической и политической коммуникации. Вместе с тем, там, где имеется опыт либеральной политики, требуются какие-то специфические основания, чтобы называть себя либералом. По словам Е.Шацкого, хотя точного определения либерализма нет нигде, однако, там, где он “имеет долгую историю, этот недостаток восполняется прецедентами и стереотипами, которые мешают людям использовать либеральную концепцию для обоснования чего угодно. Здесь менее склонны включать в нее все, что не является государственным социализмом или сводить либерализм к капитализму как таковому”^11.  

В России, как и в странах Восточной Европы, в первые годы демократических преобразований либерализм воспринимался как наиболее естественная альтернатива коммунизму, как идеология модернизации и вестернизации. И в ранг “либеральных” здесь попадали политики самой разной ориентации. К середине 90-х гг., когда разочарование в результатах реформ, называвшихся либеральными, сделало это прилагательное не слишком популярным, а границы политического спектра приобрели более отчетливые очертания, “демаркационные линии” стали точнее, и на роль либералов теперь претендуют в основном те, чьи программы действительно в некотором смысле соответствуют этому определению. 

В настоящее время либеральными в России с большим или меньшим основанием называют себя несколько партий и движений: “Демократический выбор России”, “Яблоко” (в сентябре 1996 г. заявившее о своем стремлении сочетать либеральный и социальный подходы), “Вперед, Россия!” Б.Федорова, “Общее дело” И.Хакамады, Партия экономической свободы К.Борового и др. Хотя их количество определяется не только принципиальными отличиями их программ, есть основания говорить о разных вариантах либеральных концепций развития России: исследователи различают радикал-, социал- и национал-либерализм (последний связывался с ПРЕС, а затем - с партией А.Лебедя, не рассматривавшими себя, однако, в качестве либеральных движений). В.В.Согрин находит черты социал-либерализма также в программе НДР и в лозунгах президентской кампании Б.Ельцина¹². На наш взгляд, столь широко раздвигать рамки понятия “либерализм” не совсем корректно. Наличие либеральной риторики само по себе не является основанием для характеристики целей политики, а реформы по преобразованию институтов “реального социализма” не обязательно носят либеральный характер.¹³ 

Вопрос о том, как определять либерализм и кого на основании этого определения следует считать либералом, является одним из наиболее сложных (в том числе и для исследователей западной политической мысли). Проблема заключается в том, что трудно дать “объективное” определение либерализму как системе идей с позиций историка, а не идеолога, формулирующего свое собственное понимание этого предмета. Особенно это сложно, когда мы имеем дело с только-только возрождающимся либерализмом, еще не вполне оформившимся идейно и организационно. В этой ситуации нам представляется оптимальной методология, предложенная Е.Шацким для исследования либерализма в Восточной Европе. Согласно его подходу, следует сосредоточить усилия на изучении взглядов тех, кто называет себя либералами и кого называют так другие (несмотря на то, что выбранные таким образом политики зачастую не похожи на классиков западной мысли и их современных последователей). Однако, по мысли Е.Шацкого, это не исключает необходимости “концептуального” анализа выдвигаемых этими политиками программ, предполагающего “знание о разных вариантах либерализма и личную точку зрения на либерализм вообще”^14.  

Следует заметить, что подобное решение проблемы идентификации применяли и некоторые исследователи западного либерализма. Так, М.Фриден предлагает рассматривать в качестве либерала “того, кто называет себя так или кого считают таковым его современники и чьи политические и социальные идеи вращаются вокруг проблем, обычно составляющих предмет заботы либералов”¹⁵. Таким образом, “репутационный” подход дополняется анализом, опирающимся на определенное представление об историческом наследии либерализма и его основных принципах. 

Эта книга - о том, что представляет собой идеология современных российских партий и движений, называющих себя либеральными. Однако прежде чем перейти к анализу их программ, необходимо дать некоторое представление о либерализме, его теории и политической практике. Не претендуя на обстоятельное изложение этого обширного и отнюдь не простого предмета, укажем лишь на некоторые моменты, которые, на наш взгляд, окажутся полезными для понимания особенностей современного российского либерализма.

К вопросу об определении: основные этапы развития либеральной теории

Будучи отражением процессов модернизации, начавшихся на Западе в XVI-XVII вв., либерализм вобрал в себя многое из наследия раннебуржуазной общественной мысли: в развитии его теории важную роль сыграли концепции онтологического индивидуализма, разработанные Т.Гоббсом и Дж.Локком и связанное с ним негативное понимание свободы, представление о связи свободы и частной собственности, обоснованное Локком, идеи веротерпимости, развивавшиеся в эпоху Реформации, принцип lassez-faire (“дайте действовать”), сформулированный французскими физиократами, теория разделения властей и доктрина верховенства права. Корни многих либеральных идей восходят чуть ли не ко временам античности, что затрудняет определение времени рождения либерализма. Некоторые авторы видят его истоки уже в эпохе Возрождения и Реформации¹⁷, другие начинают его историю с XVII века, с Т.Гоббса, Дж.Локка, французских и немецких просветителей¹⁸. Однако и то, и другое сопряжено с определенными методологическими трудностями: нельзя взять писателя раннего Просвещения, например, Локка, который не называл себя либералом, и представить его как типичного представителя рассматриваемой традиции на основании его собственных трудов, не выявляя, в каком смысле его аргументы являются либеральными. Доказывая же их либеральный характер, мы пытаемся показать, что указанные аргументы совместимы с базовыми идеями более поздних либеральных доктрин. Однако общественная мысль Просвещения послужила основой для всех трех главных направлений современной идеологии: либерализма, консерватизма и социализма. Поэтому многих из “либералов” XVI-XVIII в. можно также отнести к числу консерваторов или социалистов. 

На наш взгляд, более обоснованной представляется точка зрения тех, кто рассматривает мыслителей XVI-XVIII вв. как теоретических предшественников либерализма, относя формирование последнего в качестве самостоятельной социально-политической и этико-философской доктрины к концу XVIII - началу XIX вв., когда сложилась та его форма, которая позже получила название “классической”¹⁹. Обычно ее связывают в Англии с деятельностью кружка “философских радикалов”, опиравшихся на труды И.Бентама, Д.Рикардо, Т.Мальтуса, Дж.Милля, а также с идеями “манчестерской школы” экономического либерализма (Р.Кобден, Д.Брайт), а во Франции - с творчеством Б.Констана. 

“Философские радикалы” отказались от концепции естественного права и общественного договора (в значительной мере - под влиянием ее критики в работах Д.Юма и Э.Берка) и обосновывали права индивидов, исходя из натуралистической этики утилитаризма. Последняя видит корни того, что люди считают хорошим или плохим, соответственно, в удовольствии или страдании. “Природа, - писал И.Бентам, - отдала человечество под власть двух господ - страдания и удовольствия. Лишь они могут указывать, что нам следует делать и что мы станем делать”²⁰. По природе своей человек не может действовать иначе как руководствуясь соображениями полезности, то есть стремлением к удовольствию и отвращением к страданию. Общество - не что иное, как сумма индивидов, оказывающих друг другу услуги, ибо польза одного человека обеспечивается действиями (или бездействием) другого, при этом каждый заботится о собственных интересах. Однако люди, согласно теории “классического либерализма”, достаточно разумны, чтобы осознать необходимость соблюдения норм общежития, позволяющих каждому эффективно достигать своих целей. Таким образом, “общественный интерес” “классические либералы” интерпретировали не как интерес некоторой общности, стоящей над индивидом, а как сумму интересов отдельных членов, составляющих общество. Либеральный принцип индивидуализма, приоритета индивидуальных интересов над социальными, отстаивался ими в наиболее крайней форме, как онтологический принцип. 

Классический либерализм обосновывал идею антипатернализма, настаивая, что каждый человек - наилучший судья собственных интересов. А потому общество должно обеспечивать своим гражданам наибольшую свободу, совместимую с равными правами других. При этом свобода интерпретировалась негативно, как отсутствие принуждения, как личная и гражданская свобода, как неприкосновенность сферы частной жизни. Именно эта сторона свободы представлялась наиболее значимой: политические свободы либералами начала XIX в. рассматривались как гарантия личных и гражданских прав. Б.Констан видел причины несчастий Французской революции в попытке ее лидеров воплотить античные идеи публичной свободы в современных, совершенно непригодных для нее условиях. “Личная независимость есть первейшая из современных потребностей, - писал он. - Значит, никогда не надо требовать от нее жертвы ради установления политической свободы”²¹. Напротив, последняя является лишь гарантией первой. 

Этой гарантии “классические либералы” придавали важное значение. “Философские радикалы” считали, что, исходя из идеи полезности как главного императива поступков людей, общественная гармония определяется разумными “правилами игры”, рациональными и равными для всех, дающими индивидам возможность наиболее эффективно заботиться о собственных интересах. Однако современное государство, представляющее “корыстные” интересы аристократии и духовенства является главным препятствием к созданию таких правил. “Философские радикалы” были активными пропагандистами парламентской реформы, накануне которой была в то время Англия. Наиболее авторитетным изложением их политической программы по праву считается “Исследование об управлении” Дж.Милля (1820 г.). 

Наибольшая свобода, совместимая с равными правами других, обеспеченная разумными “правилами игры”, устанавливаемыми и поддерживаемыми государством - вот кредо “классического либерализма”. В качестве главной гарантии свободы рассматривалась частная собственность, безопасности которой придавалось важное значение, а главным предметом заботы была свобода экономическая. “Классические либералы” взяли на вооружение лозунг “laissez-faire”, сформулированный французскими физиократами (Кене, Мирабо, Тюрго) и развитый английскими экономистами А.Смитом и Д.Рикардо. Они разделяли уверенность в том, что, действуя свободно, без какого-либо принуждения со стороны власти, участники рыночных отношений не только наилучшим образом реализуют собственные интересы, которые никто не может знать лучше их самих, но и по “закону невидимой руки” будут способствовать максимализации общего блага. 

Следовательно, государство не должно управлять экономикой и не должно перераспределять ресурсы в пользу бедных в соответствии с тем или иным критерием общественного благосостояния. Его задача - гарантировать свободный рынок труда и товаров. Положение же бедных, по убеждению “классических либералов”, основанному на работах Т.Мальтуса, не может быть улучшено благотворительным законодательством: единственным средством к решению этой проблемы является сокращение рождаемости. В 1834 г. в Англии был принят “закон о бедных”, по которому резко сокращалась помощь беднякам со стороны церковных приходов и упразднялся налог, который взимали с богатых в пользу бедных. 

Экономическая программа “классического либерализма” наиболее ярко проявилась в движении за свободу торговли в Англии, направленном против так называемых “хлебных законов”, устанавливавших протекционистские пошлины на импортируемое зерно. По утверждению лидеров “манчерстерской школы”, возглавлявших это движение, протекционистские пошлины, способствовавшие росту цен на хлеб, есть не что иное как незаконный налог, взимаемый с бедняков в пользу английских лендлордов. Отмена “хлебных законов” в 1846 г. рассматривалась как большая победа экономического либерализма в Англии. 

Если в Англии главные проблемы, занимавшие либералов в первой половине XIX в., концентрировались вокруг экономики, то для их собратьев на континенте главной проблемой были политические гарантии гражданских свобод. Их политическая программа включала более последовательное разделение властей (согласно английским образцам), защиту свобод, особенно свободы слова, гарантии самостоятельности местного управления, создание Национальной гвардии, состоящей из представителей среднего класса как силы, противостоящей и черни, и королевской армии. Французский либерализм представлял собой программу “среднего класса”, противостоящего как аристократии, так и низшим слоям общества. Отстаивая идею народного представительства, французские либералы первой половины XIX в., как впрочем и английские, жестко увязывали собственность и политические права. По словам Констана, только собственность, дающая достаточный досуг, дает человеку возможность осуществлять политические права. Революции 1830 и 1848-1850 гг. во Франции в значительной мере реализовали программы либералов. 

Таким образом, идеи “классического либерализма” оказали несомненное влияние на историю Европы первой половины XIX в. Вместе с тем, некоторые положения, приписываемые этой форме либеральных доктрин, не только никогда не были реализованы на практике, но и в теории были сформулированы гораздо более мягко, чем принято полагать. Это касается прежде всего идеи государства-”ночного сторожа”, миссия которого якобы сводится к установлению и поддержанию права. “Классический либерализм” действительно выступал за минимальные функции государства, но никогда не ограничивал последние областью права (хотя и рассматривал эту область в качестве главной заботы государства). Правительство должно брать на себя то, с чем не могут справиться отдельные индивиды и частные ассоциации. Оно должно поощрять развитие промышленности и таким образом создавать рабочие места, законодательными мерами способствовать частной благотворительности в пользу тех, кто не может обеспечить себя сам, смягчать негативные проявления коммерции, культивировать в обществе дух взаимопомощи. По мысли А.Смита, преимущества свободного предпринимательства будут гарантированы лишь если государство обеспечит гражданские добродетели, а потому оно должно, в частности, заботиться об элементарном образовании для бедных. А утилитаристская доктрина Бентама возлагала на государство целый ряд обязанностей, вызвавших в адрес этого теоретика упреки в чрезмерной “социальной инженерии”²². Таким образом, настаивая на сокращении функций государства, “классический либерализм” был далек от мысли ограничить его миссию сферой права. 

Рассматриваемый тип либеральной теории сформировался в Европе конца XVIII - первой половины XIX в. как ответ на проблемы, поставленные ходом истории. К середине века обосновываемая этой теорией экономическая и политическая программа была отчасти выполнена. “Тремя китами” “классического либерализма” были свобода личности, понимаемая как свобода от принуждения извне, рыночные отношения, основанные на незыблемости частной собственности и минимальное государство. Этот либерализм идеализировал рыночные отношения между мелкими предпринимателями, характерные для раннего капитализма: свободный рынок казался основой “хорошего общества”, в котором ответственные граждане, полагающиеся на собственные силы, взаимодействуют к собственной выгоде и всеобщему благу. Однако на практике свободная конкуренция не привела к гармонизации общественных отношений и торжеству меритократических принципов: оказалось, что в отстуствие контроля рыночные механизмы ведут к поляризации социальных контрастов, причем в основе вознаграждения далеко не всегда лежит принцип заслуг. 

В конце XIX - начале XX в. все “три кита” “классического либерализма” оказались пересмотрены. Новые обстоятельства ставили новые задачи, однако их решение было невозможно в рамках прежних доктрин. Преемственность между “классической” и “новой” либеральной теорией оказалась возможной благодаря существенной переработке социально-философских основ либерализма начала XIX в., связанной главным образом с творчеством Дж.С.Милля. 

Начав свою литературную и политическую деятельность как “философский радикал”, Милль впоследствии пересмотрел концепцию взаимоотношений личности и общества, сформулированную его предшественниками. Он показал несостоятельность предложенной ими теории мотивации: человек, по мнению Милля, не обязательно должен быть эгоистом, напротив, истинно человеческая сущность проявляется в заботе о других людях, более того, именно поступки, направленные на благо других, приносят высшее удовольствие. Человек способен проявлять как эгоистические, так и альтруистические качества, однако последние не возникают сами по себе, а формируются практикой взаимодействия и сотрудничества с другими людьми. Задача общества - поощрять такую практику. 

Будучи существом не только биологическим, но и социальным, человек зависит от общества в формировании и удовлетворении своих потребностей. И хотя условием развития личности является некоторая мера автономии, независимости от других людей и социальных институтов, самосовершенствование невозможно вне общества. Рассматривая развитие индивидуальности как высшую цель, делающую людей счастливыми, Милль был убежден, что эта цель может реализовываться только через осознание тесной взаимосвязи интересов каждого индивида с благом окружающих его людей и всего человечества. Таким образом, чтобы создать условия для максимального раскрытия человеком своих возможностей, нужно, с одной стороны, обеспечить ему личную свободу и оградить от тирании общественного мнения, а с другой - предоставить ему возможность активно участвовать в социальной жизни, реорганизовав соответствующим образом политические и экономические институты^23. 

Милль был одним из тех, кто наполнил центральный для либеральной философии принцип индивидуализма новым содержанием. Он попытался отойти от свойственного “классическому либерализму” представления о том, что общество - это механическая сумма индивидов, преследующих эгоистические цели и интересы. В его понимании человек - существо социальное, и общественный прогресс связан с развитием институтов, воспитывающих в нем “социальные” качества. Следовательно, соперничество и конкуренция - это не единственно возможная форма человеческого общежития, люди способны к осознанию своих высших, “социальных” интересов, а значит, к сотрудничеству и взаимодействию, к принятию решений, основанных не на сиюминутной корысти, а на долгосрочном просчете интересов, связанном с благом других людей. 

Благодаря Миллю, понятие “индивидуализм” получило новое этическое содержание, связанное с признанием высшей ценности уникального человеческого “я”, права человека на развитие всех его сил и способностей. Именно концепция индивидуальности как высшей ценности рассматривалась Миллем в качестве главного аргумента в пользу его знаменитого “принципа свободы”, согласно которому “единственная цель, оправдывающая законное применение власти к члену цивилизованного общества против его воли, есть предотвращение вреда для других людей. Его собственное благо, физическое или моральное, не является основанием для такого вмешательства... Единственный вид поступков, в которых человек несет ответственность перед обществом, есть поступки, затрагивающие других людей. Во всем, что касается его одного, он по праву абсолютно независим.”²⁴ По мысли Милля, этот принцип призван обеспечить человеку относительную автономию, необходимую для развития индивидуальности, для защиты от “коллективной посредственности”. И вместе с тем, важное значение английский философ придавал ответственности, которую рассматривал как оборотную сторону свободы. 

Идеи Милля подготовили почву для последующего изменения либеральной теории. По словам Л.Т.Хобхауза, “он один заполнил промежуток между старым и новым либерализмом”^25. 

В основе “новой либеральной теории” лежала позитивная концепция свободы, разработанная профессором Оксфордского университета Т.Х.Грином, опиравшимся на традиции немецкой идеалистической философии. Грин вслед за Гегелем рассматривал историю как борьбу за нравственное совершенствование человека, реализующуюся в попытках создать социальные институты, способные обеспечить условия для осуществления интеллектуальных и моральных возможностей людей. Он настаивал на органическом понимании общества как целого, образуемого взаимозависимыми частями. Право на свободу - право социальное, оно, согласно Грину, вытекает из факта принадлежности к обществу. Свобода в его понимании означает не просто отсутствие органичений, но “позитивную способность или возможность делать что-то или пользоваться чем-то, заслуживающим наших усилий и внимания, наравне с другими”²⁶. Свобода не дает человеку права ограничивать возможности других: люди должны иметь равные возможности для самосовершенствования. Исходя из этого, Грин утверждал, что цель общества - создать каждому своему члену условия для достойного существования. В связи с этим либералам следует пересмотреть свое отношение к государству: закон не обязательно ограничивает свободу, он может ее расширять, устраняя то, что ей препятствует. 

Идея государственного вмешательства в социальную и экономическую сферу, обоснованная Т.Х.Грином и его последователями и нашедшая в некоторой степени отражение в деятельности правительства У.Гладстона, далеко не у всех либералов вызывала поддержку. Одним из тех, кто резко выступал против нее, был Г.Спенсер. В серии статей, позднее переизданной под общим названием “Человек против государства” (1884 г.), он призывал вернуться к истинному либерализму. Свобода, по утверждению Спенсера, “определяется не характером государственной машины, которой он подчинятся, - будет ли она представительной или нет, - а сравнительно меньшим числом наложенных на него ограничений”²⁷. Негативное понимание свободы в работах Спенсера приобрело крайне индивидуалистический оттенок, а его трактовка конкуренции как одной из форм естественного отбора существенно отличалась от представлений либералов “классической” поры о механизме социального прогресса. 

В начале ХХ в. необходимость государственного регулирования социально-экономической сферы стала очевидной для значительной части либералов как в Англии, так и на континенте. К этому времени относится завершение доктрины “нового либерализма”, связанной с именами Л.Т.Хобхауза и Дж.А.Хобсона в Англии, Дж.Дьюи в США и др.²⁸ Хобхауз стремился противопоставить социал-дарвинизму Спенсера выдвигавшуюся Миллем идею о том, что общество существует благодаря взаимопомощи своих членов и что прогресс его связан с переходом от конкуренции к сотрудничеству. “Новые либералы” приняли также и разработанную Грином концепцию “позитивной свободы”. “Мы... можем сказать, - писал Хобхауз, - что задача государства - обеспечить условия для развития ума и характера... Государство должно предоставить своим подданным возможность самим получить все необходимое, чтобы стать полноценными гражданами”^29.  

Таким образом, “новый либерализм” решительно отказывался от классической доктрины “laissez-faire”, радикально пересмотрев отношение к свободной конкуренции и функциям государства. “Прежний либерализм рассматривал самостоятельную и конкурентную экономическую деятельность индивидов в качестве средства к достижению общественного благосостояния как цели, - писал Дж.Дьюи. - Нам надлежит сменить эту перспективу на обратную и увидеть, что обобществленная экономика есть средство обеспечить свободное развитие индивида как цель”³⁰. Опираясь на эти идеи, “новые либералы” обосновывали программу мероприятий, призванных обеспечить социальные права, без которых невозможны свобода и достойная жизнь. Эта программа включала создание общественной системы образования, установление минимальной заработной платы, контроль за условиями труда, предоставление пособий по болезни и безработице и т.п. Средства на проведение этих реформ должны быть получены за счет прогрессивного налогообложения. 

“Новые либералы” пересмотрели классическую теорию собственности. Источником всех прав, утверждали они, является общество, и если доход не соответствует вкладу человека в общее благо, то часть его может быть через налоги присвоена государством и перераспределена на социальные нужды. Улучшение условий жизни беднейших слоев, по мысли Л.Т.Хобхауза, окажется выгодным для общества в целом, поскольку приведет к расширению внутреннего рынка и будет способствовать экономическому росту. Программа “нового либерализма” представляла собой альтернативу радикальным социалистическим теориям и должна была способствовать смягчению конфликтов и мирной трансформации “капитализма эпохи свободной конкуренции” в общество с “социальной экономикой”, основанной на частной собственности и регулируемых рыночных отношениях. 

Философские и социально-политические концепции, обосновывавшие эту программу, в 20-30-х гг. ХХ в. были дополнены экономической теорией, разработанной Дж.М.Кейнсом и его последователями. Кейнс предложил конкретные механизмы воздействия на капиталистический рынок, способные, по его убеждению, предотвратить кризисы перепроизводства и стимулировать экономический рост. Кроме того, предусмотренные им меры по стимулированию платежеспособного спроса и сохранению “полной занятости”, должны были снять остроту социальных конфликтов. Работы Дж.М.Кейнса и его учеников оказали значительное влияние на практику государственного регулирования экономики, которая начала складываться в период первой мировой войны. В 30-е гг. его идеи нашли воплощение в “новом курсе” Т.Рузвельта. А в годы второй мировой войны и последовавший за нею период меры, предлагаемые кейнсианскими и неолиберальными программами стали неотъемлемой частью экономики развитых капиталистических стран. 

Концепции “общества благосостояния” в ХХ в. разрабатываются и реализуются не только “новыми либералами”, но и социал-демократами ³¹. У первых и вторых есть, тем не менее, некоторые различия: они опираются на разные представления о природе человека и его связи с обществом. Неолибералы исходят из идеи автономного самореализующегося индивида, имеющего определенные потребности, в том числе нуждающегося для своего развития во взаимодействии с другими такими же индивидами. Они, как правило, не строят своих рассуждений на аргументах, вытекающих из определенных моральных требований к обществу или представлений о том, что жизнь человека определяется социальными императивами. Каждый человек имеет свой собственный жизненный план и вправе его осуществлять. Право на достойное существование - индивидуальное, а не коллективное право. Социал-демократические концепции опираются на органическое представление об обществе, аргументы, связанные с моральными требованиями к обществу (социальная справедливость, равенство и т.п.) и идею коллективных прав. Вместе с тем, практические выводы обеих концепций во многом схожи. Иными словами, имея разные корни и апеллируя к разным аргументам, неолибералы и социал-демократы обосновывают необходимость примерно одних и тех же социальных функций и институтов. 

Либеральные идеи развивались и в России. Будучи восприняты у европейской общественной мысли, они играли заметную роль в дискуссиях о перспективах модернизации в этой стране. Вместе с тем, здесь они разрабатывались в контексте совсем иной культуры, имели другие социальные опоры, были направлены на решение специфических задач. По словам С.С.Секиринского и В.В.Шелохаева, “либеральные идеи и ценности были обязаны своим присутствием в интеллектуальной жизни страны, политических проектах, социальных движениях, правительственной политике противоречивым подчас интересам и стремлениям разных элементов европеизированной части русского общества - верховной власти, административной элиты и поместного дворянства. Их отношение к доктрине западного либерализма носило порой весьма избирательный характер: попадая на русскую “почву”, она как бы рассыпалась от соприкосновения с ней”^32. 

Однако и в российской политической мысли мы находим два типа либеральных теорий. Первый из них ярко и талантливо развивал Б.Н.Чичерин, которого известный польский исследователь русской общественной мысли А.Валицкий назвал “наиболее последовательным представителем классического либерализма на востоке от Германии.” По его словам, “как критик социализма и уступок принципу распределительной справедливости” Чичерин “стоит в одном ряду с самыми известными либералами ХХ века, включая Фридриха Хайека”³³. По мнению Чичерина, право на достойное существование обеспечивается человеколюбием, а не правом: “право, - пишет он, - одно для всех; человеколюбие же имеет в виду только известную часть общества, нуждающуюся в помощи”. Государство не должно изменять право, ущемляя свободу богатых ради бедных^34.  

Однако была и другая традиция. В.Соловьев одним из первых в Европе сформулировал идею “права на достойное существование”, дав ему юридическое обоснование в контексте своего понимания права как “минимума нравственности”. Эта идея легла в основу концепций “нового либерализма” П.Новгородцева, Л.Петражицкого, И.Покровского, позднее - Б.Кистяковского и С.Гессена. По утверждению П.И.Новгородцева, “правосознание нашего времени выше права собственности ставит право человеческой личности и во имя этого права... устраняет идею неотчуждаемой собственности, заменяя ее принципом публично-правового регулирования приобретенных прав с необходимым вознаграждением их обладателей в случае отчуждения”³⁴⁵. Этот принцип вытекает, по его мнению, из либеральных, а вовсе не социалистических посылок, ибо “нравственная основа социализма - уважение к человеческой личности - есть начало либеральное, а не социалистическое,... в учениях социализма эта основа не развивается, а затемняется”³⁶. Русские либералы обосновывали социальные права как часть естественных прав человека и настаивали на изменении фабричного законодательства, разрешении деятельности профсоюзов, создании системы государственного и общественного призрения нетрудоспособных и т.д. 

“Новый либерализм” в России возникает практически одновременно с аналогичными идеями на Западе. Вместе с тем, в России не было решено большинство проблем, входивших в число основных требований “классического либерализма” (последний в России, в отличие от западных стран, был представлен в виде теоретических концепций, но не конкретных политических программ). Однако факторы, способствовавшие популярности радикальных и социалистических идей в России, равно как и необходимость противостоять последним стимулировали и “ускоренное” развитие либеральной теории, воспринимавшей новейшие веяния западной мысли. 

Появление “новой” либеральной теории не означало конца “классической”: у последней также оставались приверженцы, возражавшие против тех перемен, которые, на их взгляд, противоречили духу истинного либерализма. Так, в послевоенных работах Ф.Хайека, К.Поппера, Дж.Тальмона проводилась мысль о том, что, поддерживая практику государственного интервенционизма, неолибералы идут по пути, ведущему к тоталитаризму. Будущее западной цивилизации, по мнению этих авторов, связано с возвратом к “классическим” принципам, с ограничением функций государства, с сохранением “открытого общества”³⁷. К этому же выводу приходил и известный английский исследователь И.Берлин: в работе, оказавшей заметное влияние на ход дискуссии между сторонниками двух направлений в либерализме, он на основе анализа негативной и позитивной концепций свободы доказывал, что приоритеты свободы и равенства несовместимы, что приверженность свободе исключает какие-либо обязательства в отношении равенства, за исключением формального равенства прав, и что позитивная интерпретация свободы ведет к догматизму и тоталитаризму, поскольку ее осуществление заставит все общество принимать цели, которые поддерживает лишь часть его граждан³⁸. В годы “холодной войны” и последовавший за ними период развитие либеральной теории в значительной степени стимулировалось противоборством с “тоталитарными идеологиями”, и если в XIX в. “символическая форма либерализма” определялась борьбой с консервативным традиционализмом и социализмом, то с середины ХХ в. пограничные линии были обозначены концептом “тоталитаризма”. 

Серьезным аргументом в пользу “неоклассической” концепции стали послевоенные работы теоретиков так называемой “чикагской школы”: Ф.Хайека, М.Фридмана, Л.Мизеса и др. Их авторы - преимущественно экономисты, развивавшие свои концепции до уровня политических обобщений - выступали против придания государству функции “справедливого распределения”, утверждая, что это несовместимо со свободой личности. Как писал Ф.Хайек, эгалитаристские принципы, заложенные в программах неолибералов “не будут вполне реализованы до тех пор, пока все стороны общественной жизни не изменятся в соответствии с ними. Результатом такой реорганизации будет общество, в сущности своей несвободное, общество, в котором властям будет предоставлено право решать, что и как следует делать человеку”³⁹. Государство должно ограничиться защитой “основных прав”, то есть преимущественно личных и политических. Важным аргументом доктрины “неоклассического” либерализма является тезис о неразрывной связи экономической и политической свободы. “Я не знаю... примера более или менее свободного общества, - пишет М.Фридман, - которое не использовало бы в том или ином виде свободный рынок в качестве средства организации экономической жизни”^40.  

Представители “чикагской школы” критиковали кейнсианские методы, доказывая, что всякое произвольное вмешательство в экономический процесс ведет к сбою естественных закономерностей рынка, и единственным очевидным результатом таких мер является инфляция. Они разработали монетаристскую модель регулирования экономики (за результаты этих исследований в 1976 г. М.Фридман был удостоен Нобелевской премии): она предусматривала регулирование рынка за счет контроля над денежной массой, находящейся в обращении, сокращение бюджетных расходов (следовательно, социальных программ) и снижение налогов. В 1970-х гг. эта программа была взята на вооружение неоконсерваторами и в 1980-х успешно осуществлена в ряде западных стран. 

В то же время, сохраняют своих приверженцев и неолиберальные концепции, арсенал которых в 70-90-х гг. пополнился авторитетными философскими работами Дж.Ролса, Дж.Чэпмена, Р.Дворкина, У.Галстона, Дж.Шкляр и др. Большой общественный резонанс вызвала книга Дж.Ролса “Теория справедливости” (1971 г.), выдвигавшая принцип справедливости, позволявший обосновать неолиберальную практику “государства благосостояния”. Дж.Ролс предложил новый способ аргументации либеральных ценностей, который, по признанию многих критиков, является серьезным вкладом в реконструкцию либеральной теории⁴¹. Таким образом, в современных идейных диспутах в странах Запада участвуют оба исторически сложившихся типа либеральных теорий. Что же касается их воплощения в программах политических партий, то в силу сложившихся традиций, в США “либералами” называют себя сторонники неолиберальных подходов, а в Европе это слово употребляется применительно к политикам, более строго следующим “классическим” канонам.

К вопросу об определении: основные принципы либерализма

На наш взгляд, к числу этих принципов относится, во-первых, индивидуализм, приоритет интересов индивидов перед интересами общества или группы. Этот принцип получал разное обоснование: от онтологических концепций, в которых отдельный человек с его естественными правами предшествует обществу, до этического понимания индивидуальности как высшей ценности. Он воплощался в разных интерпретациях взаимоотношений личности и общества: от представления об обществе как о механической сумме индивидов, реализующих собственные интересы, до более комплексного подхода, в рамках которого человек рассматривается как существо социальное, нуждающееся одновременно и в сотрудничестве с другими людьми, и в автономии. Однако идея прав индивида, из которой вытекают основные требования к общественному устройству, несомненно лежит в основе всех либеральных теорий, отличая их от нелиберальных подходов. 

Во-вторых, для либерализма характерна приверженность идее прав человека и ценности свободы личности. Хотя содержание прав, равно как и интерпретация свободы в ходе долгой истории либеральных идей претерпели существенные изменения, приоритет свободы как главной для либералов ценности остался неизменным. Сторонники “классического” либерализма трактуют свободу негативно, как отсутствие принуждения и видят ее естественные ограничения в равных правах других людей. Равенство формальных прав они считают единственным видом равенства, совместимым со свободой в качестве приоритетной ценности. Права индивидов сводятся ими к сумме “основных прав”, в число которых входят политические свободы, свобода мысли и свобода совести, а также права, касающиеся независимости личности, подкрепленные гарантиями частной собственности. “Новые либералы” предлагают позитивное понимание свободы, дополняющее свободу равенством возможностей в качестве гарантии осуществления прав. Свобода в их понимании - это реальная возможность выбора, не предопределяемого ни другими людьми, ни обстоятельствами жизни самого индивида. В связи с этим “новые либералы” раздвигают рамки “основных прав”, включая в них наиболее существенные социальные права. 

Но так или иначе, главной посылкой либерализма является представление о том, что у каждого человека есть свое представление о жизни, и он имеет право реализовывать это представление в меру своих способностей, поэтому общество должно проявлять терпимость к его мыслям и поступкам, если последние не затрагивают права других людей. За свою долгую историю либерализм выработал целую систему институциональных гарантий прав индивидов, в которую входят неприкосновенность частной собственности и принцип религиозной терпимости, ограничение вмешательства государства в сферу частной жизни, подкрепленное законом, конституционное представительное правление, разделение властей, идея верховенства права и др. 

В-третьих, важным принципом, характерным для либерального подхода, является рационализм, вера в возможность постепенного целенаправленного усовершенствования общества реформистскими, но не революционными мерами. Либеральная доктрина предъявляет определенные требования к характеру проводимых преобразований. По словам В.Леонтовича, “метод либерализма - это устранение помех личной свободе. Такое устранение не может, однако, принимать форму насильственного переворота или разрушения... Согласно либеральному мировоззрению, необходимо устранять в первую очередь неограниченные полномочия государственной власти... Наоборот, либерализм относится с величайшим уважением к субъективным правам отдельных людей... Вообще либеральному государству полностью чужды насильственное вмешательство в существующие жизненные взаимоотношения людей и какое-либо нарушение привычных жизненных форм...”⁴³ Эта характеристика достаточно полно отражает принципы, вытекающие из либеральной теории. Хотя на практике либералам не раз случалось от них отступать, поскольку социальные преобразования - это всегда “нарушение привычных жизненных форм”, однако императивом либеральных реформ является принцип минимального нарушения имеющихся индивидуальных прав. 

С этим связана и другая черта либеральных методов - их “антиконструктивизм”: либералы обычно поддерживают “социальную инженерию” лишь в той мере, в какой она устраняет преграды развитию уже сложившихся институтов и отношений. Их целью не является изобретение конкретных проектов “хорошего общества” и проведение в жизнь неких произвольно сконструированных моделей. 

Таковы, на наш взгляд, основные принципы либерализма. Впрочем, этот перечень может быть и продолжен. Однако сколь бы подробным он ни был, всегда можно будет сослаться на какие-то либеральные концепции, которые в него не вписываются. Как пишет Е.Шацкий, “что бы мы ни утверждали о взглядах, якобы характерных для либерализма, следует помнить, что в течение своей долгой истории он служил разным целям и интересам, приспосабливался к разным местным традициям и использовал разные теоретические языки. По этой причине, каждое описание, предполагающее высокий уровень обобщения, неизбежно будет неверным. То же самое можно сказать про все “измы” за исключением тех, которые создали догматические системы...”⁴⁴ Поэтому не следует видеть в предложенном выше описании некое строгое определение. Либерализм - это не система, состоящая из раз и навсегда заданного набора элементов, это скорее некая область идей, допускающая разнообразные комбинации, однако имеющая при этом вполне определенные границы.

К вопросу об определении: “ситуационный либерализм”

Поэтому определения и описания либерализма, основанные на изучении западных оригиналов хотя и необходимы в качестве фундаментальной основы концептуального анализа отечественных либеральных программ, впрямую вряд ли применимы к последним. Как справедливо заметил Б.Г.Капустин, “сличать существующие у нас либеральные идеологические формации с западными образцами на предмет выяснения подлинности первых - малопродуктивно”⁴⁶. Изучение “западных образцов” может быть полезно для уяснения общего смысла либеральных принципов, подходов, способов принятия решений, для определения “символической формы либерализма” как спектра возможных альтернатив, отличных от нелиберальных вариантов. По мысли Е.Шацкого, для анализа положения в Восточной Европе гораздо удобнее то, что он, ссылаясь на С.Хантингтона, называет “ситуационным определением либерализма”: такое определение “концентрируется скорее на его функциях в специфических, но очень разных исторических ситуациях, чем на той или иной системе обоснований и положений, уже созданных и по прежнему создаваемых идеологами, философами и политиками в огромных количествах”⁴⁷. Многие специалисты, писавшие о перспективах либерализма в России, также предлагали определять либерализм не через перечисление присущих ему ценностей, а на основе выявления характерного для него способа решения социальных проблем, и прежде всего - проблемы создания и поддержания общественного порядка, совместимого со свободой личности. Именно понимание либеральной теории и практики в качестве определенного подхода к выбору социальных технологий может быть полезно для определения стратегии преобразований в России. На страницах журналов последних лет можно встретить немало рассуждений о том, каким должен быть либерализм в этой стране, что следует взять на вооружение из либерального наследия прошлого, какие ошибки учесть и на чем сконцентрировать усилия^48. 

Задача этой книги заключается не в том, чтобы спроектировать некую модель либерализма, приемлемую для России, а в концептуальном анализе реальных программ партий и движений, называющих себя либеральными и имеющих соответствующую репутацию. В ходе этого анализа мы собираемся выяснить, как выглядит предлагаемый либералами проект будущего развития России, как видятся механизмы его осуществления, что кажется важным и определяющим, - иными словами, какую “ситуационную” форму либерализм принимает сейчас в России - и почему.