|
Содержание
Глава
12
Глава тринадцатая,
знакомящая Кремнева с плохим устройством мест заключения в стране
утопии и некоторыми формами утопического судопроизводства
Обширная "Гостиница для приезжающих из Рязанских земель",
временно превращенная в тюрьму, была окружена со всех сторон караулами
крестьянской гвардии в живописных костюмах стрельцов эпохи Алексея
Михайловича.
Когда арестовавший Алексея комиссар привел его в вестибюль и
сдал на руки коменданту, тот взял его арестный № и, позвонив портье,
сказал:
- Мы несколько не рассчитали помещения и я буду принужден поместить
вас на сегодняшнюю ночь в общую комнату. Вы как будто без вещей?
Если вы москвич, то сообщите адрес, и мы пошлем к вам домой за
необходимыми вещами.
Кремнев заметил, что он, к сожалению, человек приезжий и ему
обещали достать все из гостиничных запасов.
Концертный зал гостиницы, приспособленный в узилище, походил
на вокзал узловой станции старого доброго времени. Мужчины и дамы
разных возрастов и состояний сидели рядом с саквояжами и тюками
в скучающих позах и с хмурым видом.
Здесь были немцы в кожаных куртках и кепи, худые и тонкие с тевтонской
надменностью и презрением ко всему окружающему. Русские бледные
дамы, молодые люди с невидящими бесцветными глазами и какие-то
юркие личности восточного происхождения.
Как удалось впоследствии узнать Алексею, русские дамы и молодые
люди были антропософами, несчастными людьми, захваченными немецкой
интригой и подавленные великой немецкой идеей.
Комендант узилища, вышедший в залу, еще раз извинился перед всеми
собранными по поводу лишения их свободы и адских условий размещения,
выразил надежду, что дня через два все будут уже на свободе, и
обещал компенсировать неудобства хорошим обедом и всякими развлечениями.
Действительно, обед, или точнее ужин не заставил себя ждать,
а вечером немцы, окружив ломберные столы, резались в карты, остальная
же публика слушала небольшой концерт, наскоро организованный комендантом.
Спали на складных постелях не раздеваясь. Утром Алексей был на
допросе и на вопрос - кто он и почему выдавал себя за американца
инженера Чарли Мена, чистосердечно рассказал всю свою историю,
боясь, что его повествование встретят смехом и, как доказательство,
привел свой бюст из Белоколпинского паноптикума и вероятные материалы
в залах реликвий Румянцевского музея.
К его великому удивлению его повествование не встретило возражений
или недоумений, но было спокойно записано и ему сказали, что вечером
его подвергнут экспертизе.
Весь томительно долгий день Кремнев просидел перед окнами отведенной
ему комнаты и смотрел в город.
Социальное море было в состоянии бури, деревенская Россия, подобно
дядьке Черномору, выводила из своих недр тридцать три богатырские
силы.
Плотные колонны войск быстрыми шагами французских шассеров проходили
по шоссе перед окнами. Какая-то молодая дама в голубой амазонке,
на белом коне и с генеральским султаном принимала парад легкой
кавалерии амазонок. С волнением в душе Алексей узнал в предводительнице
одного из лихо проведенных эскадронов знакомые черты Катерины.
Скоро кавалерия сменилась пехотой и толпы штатского населения
залили все видимое пространство.
Толпа слушала речи ораторов и разъезжающих автомобилей и ловила
ленты телеграмм, кипами разбрасываемых в толпу.
К вечеру Алексея усадили в закрытый автомобиль и привезли на
Моховую, где в круглой зале правления университета его ждала экспертная
комиссия.
- Скажите, - начал свой вопрос седой старик в золотых очках,
- что такое Обликомзап? Если вы действительно современник великой
революции, вы должны разъяснить нам смысл этого слова.
Кремнев с улыбкой ответил, что это означает "Областной исполнительный
комитет западной области" - учреждение, существовавшее некоторое
время в Питере после перехода столицы в Москву.
Что за учреждение цекмонкульт?
Центральный комитет монополизированной культуры, установленный
в 1921 году для принудительного использования культурных сил.
- Скажите, по каким соображениям были в силу введены и почему
уничтожены деревенские комбеды?
Кремнев ответил с достаточной удовлетворительностью и на этот
вопрос.
Ему были предъявлены ряд документов эпохи с просьбой их комментировать,
с чем он справился также удовлетворительно, и, наконец, ему долго
и с трудом пришлось объяснить идею урбанизации земледелия, отвечая
на вопрос о советских хозяйствах.
В итоге его собеседники-профессора долго и с сожалением качали
головами и заявили ему на прощание, что он, несомненно, начитан
в революционной литературе, в нем видно знакомство с архивами,
но что он совершенно не представляет собою духа эпохи и чудовищно,
по непониманию, толкует исторические события, а потому ни в коем
случае не может быть признан современником их.
Когда Алексея везли обратно в узилище, то улицы снова были переполнены
толпой, и она громко, как рокот моря и торжествующе шумела.
Глава
14
|
