ЯблокоМолодежное ЯБЛОКОПереход на основную страницу

h

Разговор с министром.

А где учился будущий министр образования?

Когда меня в 1991 году выбирали министром образования (это были первые и последние выборы министров в демократической России), мои оппоненты говорили, что Днепров не только не работал в средней школе, но и не учился в ней! И это, отчасти, правда. Я учился в средней школе обычной такой только 4 года. После этого - в Нахимовском училище.

Почему?

Отец был морским офицером, а я в 10 лет убежал из дома из Москвы, рвался во флот. Полгода был юнгой на учебном корабле "Неман". Потом отец меня разыскал в Кронштадте и определил в Нахимовское училище. Ничуть об этом не жалею, и сейчас с высоты времени и педагогического опыта осмысливаю - что такое было тогда Нахимовское училище и что о нем не сказано.

Я уверен, что тогда был феномен Нахимовского училища. Нахимовские училища были созданы в 1944 году, в стране их было три: В Ленинграде, Тбилиси и Риге. Но знаменательным было Ленинградское. По ряду причин. Во-первых, Ленинград - это вторая столица, интеллектуальный центр. Во-вторых, это училище сознательно выстраивалось, говоря современным языком, как экспериментальная педагогическая площадка, которую надо было заново засевать, заново строить. Над нахимовцами и их педагогами не довлели стереотипы и директивы традиционной школы. И, наконец, в те годы, когда я учился: 48-54 годы, был разгар борьбы с космополитизмом. Начальник же училища Грищенко был настолько умен, что всю профессуру, которую выдворили из Ленинградского университета, он переодел в военную форму, дал погоны, дал хорошую зарплату и забрал в училище. То есть в мои годы там были супер преподаватели, супер уровень образования.

Феномен этого училища - это феномен своеобразного морского лицея. Казалось бы, армейская, флотская атмосфера, казарма и прочее, а на самом деле, на фоне той школы, которая существовала, мы были очень свободными людьми. У нас была вольница, а с другой стороны, - образование высочайшего уровня. Например, в нашем выпуске из 96 человек - 24 медалиста. Мы заняли все первые места по всем предметам в ленинградских олимпиадах. Физика, математика, химия, литература - все было перекрыто нашими ребятами. Я тогда занял одновременно первое и второе место по литературе. А самое главное, что отложилось в памяти, да и осталось на всю жизнь, - это особое воспитание, построенное на чувстве чести и ответственности. Это очень специфическая вещь. Вот что такое было Нахимовское училище на фоне того унифицированного и обезличенного образования, которое существовало тогда в стране. По сути, на Нахимовском училище 7 лет спустя я окончил факультет журналистики Ленинградского университета за 10 месяцев и 29 дней, то есть сдал 64 экзамена за это время - все на том образовании, которое было у нас в училище.

Сколько лет Вам было?

17, как и всем советским школьникам. Мы приняли присягу в училище, и хотя у нас был запрещен уход в гражданские учебные заведения, но медалисты и те, кто занял первые места по олимпиадам, могли пойти в университет. Но я же говорил о чувстве чести: мы все пошли на флот, в военно-морские училища.

Сейчас как с чувством чести и ответственности в Нахимовском?

Я думаю, что этого уже не осталось. Я последний раз там был на 40-летии своего выпуска в 1994 году. Мне показалось, что многое святое стало "рыночным". К тому же, теперь Нахимовское училище сведено к старшим классам, и превратилось, во многом, в проходной двор. Разрушена атмосфера лицея, долголетнего воспитания. Ведь формирование личности происходит задолго до старших классов. Старшеклассники могут наполнить багаж знаний, а вот багаж духа, совести - это закладывается раньше.

Спустя много лет после такого замечательного образования, Вас выбрали министром образования. Как это произошло?

Я 13 лет прослужил на разных флотах. Будучи офицером, окончил университет, аспирантуру и написал диссертацию по истории общественного движения эпохи Великих реформ - отмена крепостного права, судебная реформа, введение земства. В ряду этих реформ были еще две, сыгравшие выдающуюся роль: школьная реформа 1864 года и университетская 1863 года, которыми я преимущественно и занимался. Это может показаться странным, но по сути все реформы той поры, включая и образовательные, зарождались на флоте. Дело в том, что флотом руководил тогда младший брат царя Александра II, Великий князь Константин Николаевич глава так называемой "партии прогресса". То есть все реформы: от отмены крепостного права и, кончая школьной реформой, - он прокручивал в своем ведомстве, в своей лаборатории. Отмена крепостного права для охтенских и николаевских поселян, отмена телесных наказаний, морская судебная реформа, реформа морских учебных заведений - вот так зарождались и развивались Великие реформы.

Так от флотской проблематики я перешел к образовательной, и уже 1961 году вышла первая моя статья, посвященная проблемам образования. С тех пор я этому не изменяю. Несмотря на то, что после 61 года еще 10 лет служил и демобилизовался в 1971 году. Сразу же начал вплотную заниматься проблемами педагогики, истории образования. В 1984 году появилась так называемая "школьная реформа" Андропова, Черненко и иже с ними, вот это меня взорвало, и я переключился с исторической проблематики на современную. С 1985 года главное для меня - обновление современной школы. Мне удалось создать удивительный коллектив, так называемый, ВНИК "Школа", который разработал основания нынешней школьный реформы.

Это была лидерская команда. Вместе с Матвеевской "Учительской газетой" она вела все дело реформирования школы. Наши разработки, наша идеология были одобрены "снизу", в отличие от всех последующих реформ. В 1988 году прошел Всесоюзный съезд работников народного образования, и на школьной секции этого съезда по концепции общего и среднего образования, которую мы подготовили, из 924-х человек только 4 воздержалось, все остальные поддержали. То есть наша программа реформирования была одобрена учительством, и когда настал черед реализовывать эту реформу, то Московский комитет образования, школы столицы выдвинули меня на должность министра. Список был из 20 человек.

А выбирали Вас на съезде учителей или где?

Все претенденты проходили мы рейтинговое голосование на Комитете по науке и образованию Верховного Совета РСФСР. Выбор Комитета пал на меня, и на следующий день я был приглашен на межкомитетское заседание. Затем - избрание на Верховном Совете РСФСР 12 июля 1990 года. Тогда повторно, впервые избирали министров. В одной колоде избрали меня, двух Федоровых: Бориса - по финансам, Николая - по юстиции, Андрея Козырева в этот же день выбрали, вобщем - первую десятку Правительства России.

И что началось, после того, как Вы пришли в министерство?

Для того, чтобы понять конкретный характер действий, надо представить общую ситуацию. Прежде всего, мы пришли не "с чистого лица". Мы - это часть команды ВНИКа, некоторые члены этой команды стали заместителями министра. В 1988 году у нас, как я говорил, целостная концепция уже была готова. Это кардинальное отличие от всех остальных реформ российского правительства, которые выстраивались по принципу "телега дорогу покажет". Второе отличие - наша программа реформ была действительно поддержана "снизу", росла от школьного учительства, а не навязывалась "сверху". Сверху - ЦК партии, Академия педагогических наук пытались навязать другое, а низовое общественно-педагогическое движение само выдвинуло эти идеи и поддержало нашу концепцию. А раз учительство эти идеи выдвинуло и поддержало, то реформа была в его интересах и в интересах всего общества. Я уже говорил, как голосовали по концепции, а в 1988 году мы провели опрос - 84% учительства поддержало реформу. В 1991 году я провел микросъезд: Всероссийское совещание работников образования, на котором был представлен новый опрос учительства: 94 процент проголосовало за реформу.

Реформы остальных сфер нашей жизни по-большевистски навязывались сверху, совершенно не считаясь с тем, как это будет восприниматься людьми. А самое главное - все другие реформы выстраивались "по схеме", а не "по жизни", и проводились безответственными упрощенцами. Абсолютное непонимание и отсутствие анализа реальности. Мы старались поступать по-другому.

В образовании есть три фактора, которые могут стать или источниками развития, или причиной стагнации, кризиса. Первый из них - образовательная политика, второй - социально-экономические условия, а третий - внутренние ресурсы развития школы. Нам предстояло эти три ресурса запустить.

И что?

Все, что делалось до этого, было направлено на торможение школьного процесса, на застой. Нам нужно было полностью перевернуть ситуацию, и создать условия для роста, для новых идей, для развития. Прежде всего, надо было раскрепостить школу.

Какие шаги были сделаны? В первую очередь, мы запретили всякие фронтальные проверки школ, старались избавить их от чиновничьего гнета и произвола. Все, что возможно в этом плане, сделали - по крайне мере, на те 2 года, когда это удавалось. Второе: решением коллегии министерства 10 января 1991 года мы еще за полгода до Указа Президента о запрещении партийных организаций на предприятиях, вывели парторганизации из школ. Чтобы больше не было никакого партийного диктата, ничего такого. Наша установка была - предоставить школе как можно больше свободы. Все это в конечном итоге получило отражение в законе "Об образовании" 1992 года. Этот закон, по признанию ЮНЕСКО, если не самый прогрессивный, то один из самых прогрессивных законов в сфере образования. Мы включили ресурс свободы - самый главный ресурс развития образования.

Далее, мы предприняли меры, которые обеспечивали на деле, а не только на словах, приоритет образования. В 1990 году по доле расходов на образование РСФСР занимала 15 место (последнее) среди союзных республик, а мы в 1991 году в 2 раза увеличили бюджет России на образование, и Россия вышла на первое место. Это было не как сейчас - увеличим, а тут же инфляция все съедает, нет - это было реальное мощное увеличение финансирование приоритетной для государства сферы. К сожалению, все это потом было прекращено, и с 1993 года началось сокращение образовательных расходов в бюджете. С тех пор практически расходы на образование упали на 48%. То есть то, что мы тогда в два раза подняли, потом в два раза снизили. А на самом деле реальные бюджетные расходы на образование сократились значительно больше - в 20 раз. Наша линия не была продолжена. Но я убежден, что ресурсы на образование есть, и их необходимо вкладывать. А не говорить, что образование - это вторичная, ресурсопроедающая, никому не нужная сфера. Вот когда членам правительства надо было устраивать своих детей в школу, тогда они меня просили: помоги устроить, найди хорошую школу. В иных случаях их эта сфера не интересовала.

А что такое ресурсопроедающая сфера?

В сознании нашей власти образование ничего не дает, а только постоянно потребляет и требует средств. Отдача от образования через 10 и более лет, а поскольку вся эта власть - временщики, то им нужна сегодняшняя отдача: быстро вложил - прокрутил - тут же получил. В школе так не бывает. Вот почему расходы на нее сократились в 20 раз.

Что еще удалось нам сделать? Надо было Надо было поддержать не только систему образования, но и главного ее деятеля - учителя. В том же 1991 году из федерального бюджета мы выбили средства на повышение зарплаты учителям. Подчеркиваю - федерального, потому что обычная практика такова. Правительство говорит: повысить учителям зарплату на столько-то процентов, а повышение - за счет местных бюджетов. Но на местах средств нет, и этого никого не волнует. Правда последние 7 лет Правительство и таких заявлений не делает. Так вот, тогда мы нашли деньги в федеральном бюджете и подняли зарплату школьным учителям - на 40% городским и на 65% - сельским. Второй этап этого повышения произошел при разработке Единой тарифной сетки. В течение 2-х лет в 6 регионах России мы проводили эксперимент по дифференцированной оплате труда учителей. Когда к сентябрю 1992 года Ельцин собрал правительство, то никто из министров не мог доложить ничего по Единой тарифной сетке. Я же доложил, что у нас все разработано. Месяц они решали: вводить ли ЕТС только в образовании. В ноябре все-таки Ельцин дал команду - вводить ЕТС в образовании. Но поскольку, по подсчетам тогдашнего министра финансов Барчука, образование составляло 48% всей бюджетной сферы, то решили вводить во всей бюджетной сфере. По степени готовности мы оказались самыми продвинутыми. Мы придумали 216 различных коэффициентов, запуская которые мы практически приравняли зарплату учителя к зарплате доцента, а зарплату директора школы к зарплате профессора. Результат: в 1992 году было снято две всероссийских забастовки учителей, в 1993 и 1994 году - ни одной забастовки, Сегодня учительские акции протеста составляют более 90% всех стачек в России.

Последнее в экономическом плане, что было сделано, не последнее по важности, - это предоставление школам и вузам экономической самостоятельности, право зарабатывать, что нашло отражение в законе "Об образовании": дополнительные платные образовательные услуги и так далее. С тех пор прошло 9 лет - не появилось ни одного документа, который бы школе помог работать в этом направлении. Сейчас на экономическую самостоятельность вышло всего 7-10% школ. Это предел работы на энтузиазме, то есть 7-10% директоров умеют так работать, для других нужна помощь, нужны костыли в виде нормативных документов и так далее. Ничего этого нет.

Каковы внутренние ресурсы самого образования?

Что касается внутренних ресурсов школы, то мы старались сделать главное: преодолеть существовавшую унифицированную систему образования. Чтобы образовательная нива задышала. Чтобы на ней вместо серого асфальтового поля образования появилось многообразие и разноцветие, чтобы возникли самые разные учебные заведения: лицеи, гимназии, комплексы и т.д. Тогда впервые начали появляться совершенно новые типы школ. Тогда впервые появились негосударственные учебные заведения. Тогда же появились национальные школы. Если в 1986 году у нас использовалось всего 26 языков в образовании, то в 1991-1992 году уже 77 национальных языков.

Еще один внутренний ресурс - это то, что мы называем регионализация образования. Мы старались предоставить регионам как можно большую самостоятельность в формировании образовательных систем, в выборе содержания образования и т.д. Не менее важный ресурс - структурная перестройка и внутренние институциональные преобразования. Этот ресурс до сих пор далеко не исчерпан, а в ПТУ и техникумах, которые на 96% копируют друг друга по уровню и профилям подготовки, по трудоустройству выпускников, по-настоящему еще и вовсе не задействован.

Что Вам не удалось сделать?

Главное, что не удалось сделать - это обновить содержание школьного образования. Тогда мы успели сделать только первую его прополку - декоммунизировать, убрать устаревшие догмы и т.д. В основном, мы старались работать с учебниками для начальной школы, чтобы спасти тех, кого еще можно было спасти. Много занимались и гуманитарным образованием: от теорий марксистской смены формаций перешли к цивилизационному подходу, от классовой идеологии - к общечеловеческой. Это важнейшие в политическом смысле, но в педагогическом плане наиболее простые шаги. А вот наиболее трудные, собственно педагогические шаги - обновить само существо школьного образования, расчистить его от устаревшего хлама, сделать учебник направленными на личность ребенка - вот на это у нас не хватило времени.

Тем не менее, в содержании школьного образования воздух стал значительно чище. Можно было уже дышать. Не случайно, первое, что было сделано после моего ухода - это вновь попытка унификации школы. Если мы давали каждой школе прав на выбор программ, вариативный базисный план, то с 1993 года над школами стал довлеть БУП - базисный учебный план, или, как его юмористы называют, - боевой устав пехоты. С тех пор - свобода школы сжимается и сжимается, дышать становится все труднее.

Сегодня самое страшное зло, исток перегрузки детей - переизбыточные, предельно устаревшие знания. Он формировались еще в 30-х годах, когда страна входила в индустриальную эпоху, а мы живем уже в постиндустриальном мире. А наша школа до сих пор в плане содержания образования живет в 17 веке, в эпохе Я.А. Каменского, который предлагал: "Учить всех всему". Сегодня это невозможно и не нужно. Отсюда вынужденное признание нынешнего министерства образованию о том, что половина детей не усваивает более 50% физики, химии, биологии, математики, а на самом деле значительно более 50% - где-то до 80% предоставляемых знаний школьники не усваивают. Вот этого мы не успели. А я убежден, что устаревшее, не востребуемое в жизни образование - главный внутренний тормоз развития школы. Мы это намерены исправлять, превращать три нынешних источники кризиса школы в факторы ее стабилизации и долгосрочного роста. На это направлена программа "ЯБЛОКА" в области образования.

А что можно сказать о программах других партий в области образования?

Нет никакого смысла что-либо с чем-либо сравнивать, потому что не с чем. Только "ЯБЛОКО", опираясь на нашу команду, имеет цельную и развернутую программу, в которой кроме деклараций есть конкретные шаги, конкретные действия. Их можно начинать реализовывать уже сейчас. Это продолжение того, что нам в свое время не удалось сделать. Это развитие того, что мы начали.

Если на прошлых выборах программы партий в области образования были опубликованы в "Учительской газете", то в этом году подобных публикаций нет. Есть только маленькие раздельчики в ряде общих партийных программ. Причем у "Отечества" и НДР, например, они по полторы страницы, из которых львиная доля текста совпадает дословно. То есть кто-то, наверное, писал для НДР, потом перебежал в "Отечество", и там, не перетруждая себя, переписал старый текст, добавив еще словесной воды. В этих полутора страницах и у той, и другой партии - набор достаточно банальных благопожеланий без каких-либо конкретных операциональных шагов. В общем, сравнивать не с чем. А о сути программы, предложенной "ЯБЛОКОМ" - отдельный разговор.

Беседовал Андрей Шаромов, бывший школьник.