«Что касается версий, я думаю, что те, кто совершил это злодеяние, это преступление, рассчитывали именно на то, чтобы были озвучены сразу же самые примитивные и самые неприемлемые для власти версии. Именно поэтому, на мой взгляд, такие преступления совершаются под какие-то события. Это такая провокация».
Так президент Дмитрий Медведев комментирует громкое убийство в Чечне Натальи Эстемировой, которое очень многие правозащитники связали с Рамзаном Кадыровым, для которого она была как кость в горле, и с его главным покровителем, позволяющим ему делать все, что угодно, - Владимиром Путиным.
Во-первых, «примитивной» эта версия уж точно не является. Она является наиболее правдоподобной - и с точки зрения тех, кто знал Эстемирову, и с точки зрения тех, кто знал об угрозах в ее адрес со стороны Кадырова. И любой следователь, исходя из известного «Is fecit, qui prodest», в первую очередь, будет рассматривать именно эту версию. Хотя, конечно, не только ее, но и все прочие, в пользу которых есть какие-либо соображения.
А во-вторых, чрезвычайно странно, что такие высказывания позволяет себе профессиональный юрист. Потому что юрист Дмитрий Медведев не просто должен, а обязан знать, что версии преступления положено оценивать не исходя из их «приемлемости» для власти, а исключительно исходя из их достоверности. В противном случае государственный терроризм – убийства политических оппонентов, организованные властью, - будет заведомо ненаказуем.
Собственно, именно это мы уже не раз и наблюдали: убийц Анны Политковской и Александра Литвиненко было высочайше приказано искать не среди тех, кто их ненавидел, и был крайне заинтересован в их устранении, а исключительно среди тех, кто хотел «подставить Путина» или «нанести вред России». Последствия хорошо известны: убийцы сидят не за решеткой, а в служебных кабинетах, а то и заседают в парламенте.
Сейчас все повторяется: выступление президента – это ясный «запрещающий знак» для следствия. Сразу же отмечается дорога для расследования, по которой идти не следует, ибо это не только «примитивно», но и «невыгодно для власти». И одновременно говорится о «провокации».
Предположить, что этот сигнал не будет понят – значит, недооценивать способность правоохранительных органов улавливать желания начальства. И вот мы уже слышим, что убийство могло быть связано с «грабежом», поскольку Эстемирова «получала валютные средства, гранты за исполнение каких-то поручений», что оно могло быть «совершено на бытовой основе из-за неудавшихся семейных отношений», и, наконец, что оно связано с «провокацией лидеров бандформирований с целью дискредитации руководства субъектов Федерации и правоохранительных органов»…
Видимо, по мнению заместителя министра МВД, озвучившего эти версии, убийцы то ли надеялись поживиться «валютными средствами», то ли были наняты теми, кто неудачно пытался строить с Натальей Эстемировой «семейные отношения». Обсуждать эти версии невозможно: они не только абсурдны, но и оскорбительны для памяти Наташи. Но они называются официально – как и версия о «провокации с целью дискредитации» тех, кто, как представляется, имел прямое отношение к убийству.
Правда, в отличие от убийства Анны Политковской, сегодня российский президент уже не заявляет, что убийство Натальи Эстемировой «нанесло России больший вред, чем ее деятельность, и что убитая не оказывала никакого влияния на общественно-политическую жизнь в стране. И еще, в отличие от своего предшественника, он признает, что убийство связано с профессиональной деятельностью Эстемировой (что плохо стыкуется с заявлениями о «провокации»), и выражает соболезнования ее родным и коллегам. Но это – слабое утешение.
«Почему так мало народу?», - спросила меня 16 июля на митинге памяти Натальи Эстемировой у Соловецкого камня в Петербурге журналистка из телекампании «Мир». - «А чего вы ждали?, - ответил я. – Когда по государственным телеканалам гражданам в ежедневном режиме лгут, что правозащитники – это враги России, которые живут на западные гранты, а то и работают на иностранные спецслужбы, - надо ли удивляться, что на митинг памяти приходит чуть больше ста человек? Случись такое в Германии, Великобритании или США – пришли бы тысячи людей, а демонстрацию протеста возглавили бы руководители страны и крупнейшие политики. А здесь нет ни одного представителя питерских властей – ни депутатов, ни чиновников…».
Как и в случае с Анной Политковской, Ларисой Юдиной, Фаридом Бабаевым, Станиславом Маркеловым, Анастасией Бабуровой, Александром Литвиненко, убийство Натальи Эстемировой – это не убийство, а казнь. И такая же бессудная, как и те казни, которые она расследовала в Чечне.
Если мы промолчим – она останется и такой же безнаказанной, как они.
