Ксения Ларина: Я представлю сейчас всех наших гостей. Во-первых, это представители одной семьи, которая времен Владимира Путина, это семья Цветковых – Оксана и Олег. Здравствуйте, Оксана, здравствуйте, Олег.

Оксана Цветковa: – Здравствуйте.

Олег Цветков: Добрый день.

Ксения Ларина: Оксана и Олег – школьные учителя, поэтому вас с праздником.

Оксана Цветковa: – Спасибо.

Олег Цветков: Спасибо.

Ксения Ларина: Николай Бурляев, актер и режиссер, но сегодня присутствует на нашей передаче, как отец пятерых детей.

Николай Бурляев: Так точно, добрый день.

Ксения Ларина: Здравствуйте, Вас тоже с праздником. Евгений Бунимович, депутат Госдумы.

Евгений Бунимович: Московской.

Ксения Ларина: Московской, простите, все еще впереди, не волнуйтесь, все впереди. Московской городской думы, возглавляет он комитет по образованию, естественно, и является школьным учителем. И насколько я знаю, Евгений Бунимович еще и успевает преподавать. Математику успеваете преподавать?

Евгений Бунимович: Успеваю, но не очень много.

Ксения Ларина: Ну хоть остались учителем.

Евгений Бунимович: Да.

Ксения Ларина: Поэтому Вас тоже с праздником.

Евгений Бунимович: Спасибо.

Ксения Ларина: Программа наша называется "Родительское собрание", она посвящена сегодня теме воспитания. Мы так привыкли вину всегда перекидывать друг на друга, когда что-то, не дай Бог, происходит с ребенком, мы говорим, что в этом виновата школа. А если ребенок плохо себя ведет в школе, то вызывают родителей, говорят – куда же вы смотрите, товарищи, что вы не воспитываете своего ребенка? Вот давайте на эту тему мы сегодня немножко поговорим. Я хочу сказать нашим слушателям, что вы сможете принять участие в голосовании, которое состоится в 13 часов 35 минут после выпуска новостей, а пока я думаю, что каждый их наших участников может свою точку зрения высказать на этот счет. И я бы предложила сделать все-таки, первыми, это Оксану и Олега, поскольку они одновременно и школьные учителя, и родители. Как вот вы эту дилемму решаете, Оксана?

Оксана Цветковa: – Я думаю, что воспитывают детей все сразу, вместе – и наше общество, и школа, и родители, вообще все, что окружает наших детей, потому что нельзя отделить одно от другого, на детей влияет все окружающее. Поэтому воспитываем мы все. И перевалить вину с одних на других – это очень сложно.

Ксения Ларина: Олег, Вы по этому поводу что скажете?

Олег Цветков: Я здесь согласен, еще можно добавить, что воспитывает и телевизор, реклама, то, что нам показывают. Вообще интересно, мне сейчас вспомнились слова Симона Соловейчика о том, что школьное воспитание, он трактует как науку управления, вот семейное воспитание – как науку взаимоотношений. Вот здесь вот, как бы, как мне кажется, как раз проходит та разница или та черта, разница в этих воспитаниях. И здесь есть еще одна такая интересная особенность, что когда учитель воспитывает, и у него из 25 человек класса, к примеру, 5 добивается больших успехов, то все говорят – хороший воспитатель. А вот если посмотреть на родителя, он не имеет права ошибаться уже ни с одним. Здесь уже большая ответственность, я считаю.

Ксения Ларина: Евгений, у меня к Вам вопрос как к учителю также. А хороший учитель – это всегда хороший воспитатель?

Евгений Бунимович: Я думаю, в школе – да, безусловно. То есть вот такая ситуация, когда это урокодатель, только дающий свой предмет, конечно, этого быть не может. Меня вообще немножко смущает, правильно в последнее время заговорили о том, что воспитание в последние 10 лет, действительно, ушло во многом из нашей школы. Оно несколько из школы ушло, оно не могло уйти из школы, оно просто ушло из умов управленцев образованием.

Ксения Ларина: Воспитание как функция, да?

Евгений Бунимович: Я вот, например, преподаю математику, и мне всегда обидно, когда говорят, что воспитывают учителя гуманитарных предметов. Да ничего подобного. Твое собственное поведение, твой диалог с учеником, вообще, ты ставишь ему двойку, ты при этом уважаешь его достоинство или, так сказать, нет. Это и есть воспитание, понимаете? Не набор каких-то аксиом, которые ты пытаешься, так сказать, воткнуть в головы, это твое взаимоотношения с классом, атмосфера урока. Вообще, есть вещь в школе, вы знаете, мы как законодатели, мы мучаемся, думаем, параметры какие-то вводим, критерии какие-то вводим. Но есть такое понятие – уклад школы. Вот как объяснить, это невозможно. Как это, так сказать, формализовать, проверить невозможно. Вы придите в любой дворик, спросите у любой бабули, которая сидит у подъезда, вот куда вести ребенка – в эту школу или в эту? Она скажет – эта школа хорошая, эта – плохая, вот все это знают почему-то в округе, понимаете? Вот это хорошая школа, вот это и есть уклад школы, когда ребенку хочется идти, когда его там не вытесняет эта атмосфера школы. И вот это и есть воспитание, а вовсе не какие-то специальные уроки, не какие-то специальные разговоры и т.д.

Ксения Ларина: Николай Петрович, Вы скажите, пожалуйста, Вы знакомитесь с учителями Ваших детей? Вам важно, кто будет им преподавать, кто с ними будет разговаривать 5 часов в день?

Николай Бурляев: Естественно, это важно. Я приглядываюсь к тем, кто учит детей моих. Но если ответить вот на Ваш первый вопрос о том, что же, так сказать, главное – родители, школа или же общество, это тот самый Бермудский треугольник, в котором может потонуть детское дитя, если все три ипостаси негативны, если он, так сказать, отрицательное видит в папе и в маме, т.е. для мальчика модель – отец, для девочки – мать. Мать курит, отец пьет, ругаются все матом, и это все закрепляется в нем как модель для поведения. Потом идет в школу, там тоже учителя в брюках, и курят, и т.д., а государство тем более отстраняется от, так сказать, чтобы воздействовать на души поколения. И в частности, этот упрек я бросаю нам, коллегам, нашим деятелям кинематографа, которые окунулись во вседозволенность и закрепляют отрицательные примеры.

Ксения Ларина: Вы говорите о внешних проявлениях. Вот что мне интересно, это многонаселенная семья. Вот что входит в понятие воспитания в Вашей семье? Не просто же пример для подражания? А то, что Вы безупречный отец, это понятно, никто в этом даже не посмеет сомневаться, а что еще, кроме как примера?

Николай Бурляев: Пример – это самое главное, даже если сын видит отца один раз в год, все равно отец будет для него моделью, то, как он относится к обществу, к женщине, матери, и так будет и сын относиться к будущим и жене, и т.д. Естественно, я, так сказать, пытаюсь уделять побольше времени детям. Я вожу их в храм каждые семь дней на исповедь и причастие.

Ксения Ларина: А школа, простите, у вас обычная, средняя или какая-нибудь религиозная?

Николай Бурляев: Почти для всех обычная, но вот мой сын Илья учится в православной гимназии, и я этому очень рад. Так что я думаю, что в школе, вот здесь все педагоги рядом, и я не ведаю, как они все к этому отнесутся, но я уверен, потому что я сам тоже педагог, и я уже выпустил первый в истории России православный курс авторской режиссуры. Мне очень жаль, что нет этих предметов во ВГИКе, духовных предметов, как ориентации в пространстве. В школе нужно вводить духовные предметы, обязательно.

Ксения Ларина: Что такое духовный предмет?

Николай Бурляев: Что? Ну, рассказывать детям о религии, о заповедях Божьих, не убий, не укради, чти отца и мать, не прелюбодействуй, ведь ничего выше этих нравственных законов нет в жизни.

Ксения Ларина: Я согласна с Вами, хотя, не знаю, пожалуйста.

Евгений Бунимович: Здесь это серьезный и очень сложный вопрос. Я, кстати вспомнил вот сейчас, когда Николай говорил о 10 заповедях, я помню, как не то, чтобы отчитывал, а разговаривал со своим учеником 11 класса, не очень хорошо он себя повел в одной ситуации, когда он спрашивал – почему так нельзя? Время-то сложное, понимаете, сбиты все эти нравственные основы, да? И когда, я дошел, в общем, до того же, да, не убий, не укради, куда деться, так сказать, когда начинаешь опираться на какую-то аксиоматику, в конце концов, переходишь на это. Вот я не случайно использовал слово "аксиоматика", потому что он мне, поскольку все-таки уроки у нас, но я-то не на уроке, естественно, был, когда дошел до 10 заповедей, он мне сказал – это одна система аксиом. А есть и другие. Поэтому я готов и согласиться с Николаем, и не согласиться. Дело в том, что, по сути, безусловно, т.е. нравственное воспитание, духовное воспитание совершенно необходимо, и без этого невозможно, отстраняться от этого никто не может, прежде всего, семья, это очевидно совершенно. Но и общество, и школа. Другое дело, насколько религиозное воспитание может быть в школе. К сожалению, в мире есть в основном негативный опыт такого рода, т.е. надо найти ту форму, которая возможна. Надо сказать, что во всех странах решается по-разному. Вот, скажем, во Франции светское воспитание, а вот Эльзас, Лотарингия, поскольку там другие немножко традиции, там это есть в школе. Здесь мне кажется, нужно быть осторожным, ни в коем случае нельзя это насаживать как картошку, так сказать, нельзя, ни в коем случае это не должно быть обязательным, это очень опасно, понимаете?

Ксения Ларина: Мне нравится больше определение "нравственное", чем "религиозное".

Евгений Бунимович: А вот то, что нравственное, то, что в основе культуры, то, что в основе духовности, несомненно, связанное с религией, это безусловно.

Ксения Ларина: Короче, как себя вести. Я вспоминаю, простите, как фильм "Чужие письма", помните, был замечательный такой фильм, когда учительница Ирина Купченко столкнулась с такой странной ситуацией. И когда она говорит, что нельзя читать чужие письма, и на это ученики спрашивают – почему? Вот на этот вопрос нет ответа – нельзя и все, об этом давным-давно забыли.

Евгений Бунимович: Нельзя и все, вот это очень важно, это и есть нравственный закон, безусловно.

Ксения Ларина: Олег, Вы хотели?..

Олег Цветков: Да, я хотел по этому поводу сказать, что нравственное воспитание, если его проводить на уроке, и даже, допустим, религиозное какое-то воспитание на уроке, оно будет менее эффективным. Ведь на уроке можно, действительно, непреложные такие истины, таблицу умножения говорить, они на веру воспринимаются. А вот все остальное воспитание, оно и остается за рамками, как Евгений Абрамович сказал, что в таком вот именно общении будет выше его эффективность, я бы тоже не согласился, чтобы такие уроки...

Ксения Ларина: Подождите, ну Вы на себя берете какую-то долю ответственности как учитель? Вы не только преподаете предмет, но наверное еще что-то делаете со своими учениками.

Олег Цветков: Да.

Ксения Ларина: Что? Значит, Вы имеете на это право.

Олег Цветков: Конечно, я вот как раз и хотел сказать, что, опять же, чаще всего говорят о том, что классный руководитель занимается воспитанием, и с него что-то спрашивать, какие-то планы воспитательной работы и т.д. Когда мы, вот Евгений Абрамович правильно сказал, каждый учитель на каждом уроке занимается именно воспитанием.

Евгений Бунимович: Или не занимается.

Олег Цветков: А мне кажется, нельзя не заниматься. Если он будет себя вести не так...

Евгений Бунимович: Если считать, что негативный результат – тоже результат, то да.

Ксения Ларина: Учитель – это такая же профессия, как и любая другая. В ней бывают талантливые люди, бывают бездарные, к сожалению.

Евгений Бунимович: Причем массовая профессия, вот в чем дело, не штучная.

Ксения Ларина: Да, о чем там говорить. Ведь то же самое можно сказать об актерской, режиссерской профессии. И понятно, что хочется, чтобы все было гениально, идеально, но на самом деле же такого не бывает. Я вспоминаю, у каждого есть свой опыт обучения в школе, как я понимаю, что все из присутствующих учились в советских школах, так уж устроено судьбой, но не знаю, для меня это была пытка, может быть, мне не повезло со школой. Это была та самая типичная московская советская школа, в которой существовало такое тотальное вранье присутствовало на всех воспитательных уроках, на классных часах особенно. У нас тогда классные часы, в основном, воспитанию посвящались, да, на уроках-то мы больше проходили различные предметы. Я уж не говорю о том самом идеологическом крене, через который мы все с вами прошли. И мне кажется, что отрыжка от этой юной жизни, она все равно присутствует в каждом из нас, какую бы жизнь он к сегодняшнему моменту ни прожил – демократа, не знаю, патриота, или просто какого-нибудь аполитичного человека. Никуда не деться. Вот как вы думаете, у меня к вам такой вопрос, наверное, успею, кто-нибудь коротко, может быть, ответит, если говорить о советской школе, можно ли что-то оттуда вспомнить, то, что пригодилось бы сегодня, то, что утрачено, и то, чего жаль?

Оксана Цветковa: – Конечно, есть. Хотя бы те же пионерские и комсомольские организации, может быть, не в таком виде, но организация школьников все-таки в школе.

Ксения Ларина: Минуточку. Идеологические организации? Или молодежные организации?

Оксана Цветковa: – Молодежные. Детей надо как-то организовывать на данный момент, чтобы они все-таки, может быть, в стенах школы будут, чем где-то в подворотне, в подъезде и т.д.

Евгений Бунимович: Для меня очевидно совершенно другое. Вы знаете, я совершенно в расчете на иронию, так сказать, решил собрать записи учителей в дневниках. Это, действительно, безумно смешно, я это напечатал в "Новой газете", все очень смеялись. Но там была вторая часть, гораздо, как мне кажется, серьезнее. Я в какой-то момент понял, что вот это и есть, между прочим, в традициях советской школы, вот эта самая классическая Мариванна, о которой мы всегда говорим.

Ксения Ларина: У меня была Марья Дмитриевна.

Евгений Бунимович: Понимаете, за свою нищенскую зарплату, да, она не только дает свои уроки, она пишет еще родителям, только она не знает теперь, как писать, "товарищи или господа родители, придите в школу".

Ксения Ларина: Просто писали: "родители".

Евгений Бунимович: Но понимаете, в чем дело, она еще, пусть своим, пусть каким-то корявым, может быть, несовременным способом, она все-таки волнуется за его образование. Вы не понимаете, как много это стоит, понимаете, это не просто такая манера такая западная, которую я не буду обсуждать, хорошая или плохая, просто она другая, когда говорят – это твоя проблема, да. Ты плохо учишься, ты вообще не учишься, это твоя проблема. А здесь вот она волнуется, что он там пропускает, что он там что-то не делает. Давайте поймем, что это важно, т.е. ответственность учителя такая внутренняя, когда они звонят родителям вечером, беспокоятся, пусть это было где-то навязчиво, я согласен. У меня не было такой отрыжки, я учился в замечательной школе, очень ее люблю, может, поэтому и пошел в школу после этого работать. Это вопрос, кстати, родителей, чтобы они выбрали ту школу, которая бы была нужна ребенку. Но, безусловно, много есть нормального в советской школе, но опять же, здесь нельзя абсолютизировать, нельзя все брать, нельзя брать эту маршировку с противогазами бесконечную во дворе, нельзя брать эту бесконечную двусмысленность и вранье, ни в коем случае нельзя. Но много было хорошего. Понимаете, это не как наш телевизор или машина – выбросили и все, стали покупать другие. Нет, вот в том-то все и дело, что изменение школы должно быть очень осторожным, т.е. мы должны понять, что мы оставляем, а что мы меняем.

Ксения Ларина: И в рамках программы "Родительское собрание" мы формулируем для вас, уважаемые слушатели вопрос, на который вы можете ответить и проголосовать за тот или иной вариант ответа. Вопрос простой – кто отвечает за воспитание наших детей – мы, семья, или школа?

Я бы хотела опять обратиться к нашим учителям, к Оксане и к Олегу Цветковым. Были ли у вас конфликты с родителями вот как раз по поводу воспитания? Были ли претензии со стороны родителей к вам? Такого пока не было?

Оксана Цветковa: – Таких конфликтов не было. Вот у меня один раз была ситуация, когда мы говорим о семье и школе, когда у меня молодой человек на уроке начал матом ругать девочку. И когда я ему начала говорить, что нельзя так разговаривать с девочками, ты понимаешь, что нельзя, это некультурно, он так удивленно посмотрел на меня и сказал: "А что, а Ваш муж разве так не говорит дома?" Я говорю: "Ты знаешь, не говорит". Он говорит: "Такого не бывает". То есть получается, когда дети приходят из дома...

Ксения Ларина: Вы вызвали родителей?

Оксана Цветковa: – А там бесполезно было вызывать родителей.

Ксения Ларина: А, все понятно.

Олег Цветков: Если он не сомневается, что муж должен ругаться.

Оксана Цветковa: – То в таких семьях это бесполезно. Они, во-первых, не приходят, такие родители, для того, чтобы таких родителей вызвать в школу, это, наверное, через милицию действовать, только тогда они придут. Чаще всего они просто не отзываются вообще на крики о помощи учителей.

Ксения Ларина: Вот смотрите, вот Оксана привела такой радикальный абсолютно пример. То есть там дальше следует не знаю, что, после того, как матом поругаешься. Но есть вещи очень тонкие, о которых говорил Николай Петрович, о каких-то вещах бесспорных, но которые многие дети тоже не знают, не понимают, почему так. Тоже "благодаря" семье. Вот тут должен ли учитель подключаться и объяснять, что если тебе дома этого не объяснили, то я тебе скажу, что нельзя делать этого, а нужно делать вот это? Или оставить все как есть, на совести родителей? Как вы считаете?

Евгений Бунимович: Я считаю, что обязан, конечно, подключаться учитель, это очевидно, но нужно хорошо понимать, что у нас все равно, как ни говори, я вот сам всю жизнь занимаюсь образованием, преподаю, и вот сейчас занимаюсь какими-то законодательными нормами в этой области, но все равно, конечно, семья, конечно, семья, здесь никуда не деться, и даже страшновато, один из моментов советских, которые меня очень, так сказать, которые нельзя забирать сегодня – это то, что за все отвечает государство. И за ребенка отвечает государство. И то, что сегодня я хочу сказать, тем более, что завтра поведут детей родители в школу, вот приведите в школу и не бросайте его там, оставайтесь, понимаете? То есть будьте рядом с ним. И когда вас вызывают в школу, я, например, очень не люблю вызывать родителей в школу, потому что, если я чувствую, если такая ситуация, то, значит, родителей бесполезно вызывать, все. Обычно вызываешь, только расстраиваешься. И еще с ребенком можно о чем-то говорить, но взрослые люди – люди законченные, я бы сказал. Поэтому куда там. И здесь, конечно, надо оставаться в школе. А что важнее этого, если это ваши дети, о чем речь? Надо оставаться, быть с ним, и ни в коем случае, вот еще один такой совет – вот когда родителей вызывают в школу, особенно, когда это не сформировавшийся 17-летний, хотя тоже, вот когда начинают ругать, и, может быть, справедливо ругают вашего ребенка, действительно, он сделал что-то не то, ни в коем случае не вставайте рядом и тут же, также ругать. У него должна быть стена сзади, дом. И он не должен чувствовать, что он плохой или она плохая, должен чувствовать, что да, поступок нехороший, но только не он сам.

Ксения Ларина: Николай Петрович, теперь, наверное, с Вами немножко поговорим. А вот у Вас были такие ситуации, когда Вам необходимо было решать конфликт Вашего ребенка с учителем, когда Вы понимали, что учитель не прав? Вот что делать в такой ситуации?

Николай Бурляев: К счастью, такого не было ни с одним из детей, их только хвалят, они все у меня, так сказать, очень порядочные люди, так вышло.

Ксения Ларина: Ну а если бы? Вот есть же какие-то конфликтные ситуации, что делать – вставать на сторону учителя, как сейчас вот говорил Евгений Бунимович?

Евгений Бунимович: Напротив, я говорил, что не вставать.

Ксения Ларина: Да, защищать ребенка.

Николай Бурляев: Понимаете, в чем дело, если бы это, я не понимаю, у меня лично есть так, как вот есть в жизни моей. У меня не было этих проблем, я только радуюсь, глядя на детей. Но вы сейчас задали для опроса два, так сказать, вопроса.

Ксения Ларина: Не хватает еще третьего варианта.

Николай Бурляев: Родители, педагоги. Я бы еще третий задал – или общество. Ведь вот когда Пушкину задал вопрос царь Николай I: "С чего бы ты начал вот сейчас в обществе?" Он ответил: "С образования", потому что это самое главное. Души неокрепшие, юные, их нужно вести, им нужно показывать примеры, потому что они готовы пойти за кем угодно, кто поманит. И тогда были эти все, и лицеи масонские и т.д., и сейчас их опять очень много, разных веяний, теорий и т.д. Должна быть идеология. Вы сейчас, вы надавили на Оксану.

Ксения Ларина: Да что Вы.

Николай Бурляев: Понятием, ну что же, идеологию вводить? Да, идеологию, это очень важно. И мне очень жаль, что подписан Путиным с подачи Минкульта указ, я думаю, чудовищный указ, об акционировании и приватизации киноиндустрии. Ведь экран – это духовно-стратегическое оружие нации. Мы можем делать или поколение патриотов и гармоничных людей, чего мы сейчас не делаем, или делать поколение уродов.

Ксения Ларина: Минуточку, Вы же сами приоритет отдаете семье, Вы же знаете, какие книги должны читать ваши дети и какие фильмы должны смотреть ваши дети, правда же? Если каждый на себя эту ответственность возьмет. Вот я, например, знаю, меня воспитывали родители, меня лично, семья. И мне было все равно, что творилось там, за окном, и куда водили мой пионерский отряд. Я-то знаю, что для меня важно. Я знаю, какая книга для меня важна и какое кино мне надо обязательно посмотреть, понимаете?

Евгений Бунимович: Вот меня тоже смутило, честно говоря, очень много правильного. Идеология, что значит – она должна быть? Безусловно, без этого не может быть вообще никакого воспитания, идеология в самом широком смысле, не в наборе самых таких примитивных лозунгов, конечно, она существует. Но не от приказа или от указа Путина даже, так сказать, или кого-то еще, она так уж прямо зависит. Наверное, он ошибочный, может быть.

Николай Бурляев: Не согласен. Зависит и очень зависит.

Евгений Бунимович: Мне кажется, что все-таки общество формируется не, так сказать, президентом, это было бы легче. Если бы мы завтра с утра подписали хороший указ, и после этого бы все у нас сложилось, почему, как у нас Касьянов велел, чтобы с 1 сентября в школе были новые учебники истории. Ну откуда же они возьмутся, если в обществе нет согласия по поводу этой самой своей национальной истории, если идут бешеные, так сказать, сшибки лбами и т.д., откуда же это возьмется? Я при том, я очень удивился, когда заговорил об этом премьер-министр. В конце концов, и у президента, и у премьер-министра есть возможности творить историю, а вовсе не творить учебники истории, это уже дело других людей, понимаете? У нас уже был краткий курс однажды один. То есть в обществе мы должны прийти к согласию какому-то по отношению к собственной истории. И это согласие и есть эта идеология, потому что такими внедрять ее указами, были указы, которые казались разумными, но благими порывами... У нас, кстати говоря, я хочу напомнить, что первый указ Ельцина был указ об образовании. Он, очевидно, был подписан для истории, а не для того, чтобы сделать, потому что ничего по этому указу не было сделано. Там были вот такие благие порывы, и никому даже в голову не приходило, мне кажется, даже когда он подписывал, ему даже в голову не приходило, что он вообще что-нибудь из этого будет делать. То есть указ-то подписать можно.

Николай Бурляев: Я не согласен с тем, что Вы говорите. Очень многое зависит от этих указов и от той политики государства, которую проводит наше руководство. И если оно будет поддерживать, так сказать, в области экранного дела патриотизм, добро, позитив, то от этого выиграем все мы. А если это будет отдано в частные руки, то частные руки будут делать бизнес. А бизнес делается на самом, так сказать, непотребном, на низменном, на то, что работает ниже пояса.

Ксения Ларина: А вот у меня вопрос опять же к Оксане и Олегу. Если говорить о патриотизме, вот вообще это определение возникает в процессе общения с учениками? На эту тему вы говорите или нет?

Оксана Цветковa: – Говорим, конечно.

Ксения Ларина: И что говорите? За что надо любить Родину?

Оксана Цветковa: – За то, что она Родина.

Ксения Ларина: Этого достаточно?

Оксана Цветковa: – Может быть, этого недостаточно, конечно, но пока действительно, когда по телевидению идет сплошной негатив, то трудно о чем-либо говорить.

Ксения Ларина: Негатив же не с неба берется. Я не очень здесь согласна с Николаем Петровичем, хотя я понимаю, что это спор такой, давний.

Оксана Цветковa: – Вот телевизор. Вот многие говорят, что мы, кто-то говорит, что он не смотрит телевизор. Мы тоже не смотрим, и детям своим не разрешаем его почти смотреть. Но если включить телевизор, большинство детей его смотрит. Что мы можем с вами увидеть в дневное и в вечернее время? Вот что меня больше всего поражает, вы знаете, всегда удивляюсь, вечером идут боевики, какие-нибудь с постельными сценами и с кровью, а ночью, где-нибудь после 12-ти показывают хорошие фильмы. Вот это самое удивительное. Причем детские даже.

Евгений Бунимович: Да, и между прочим, я хотел бы очень поддержать, и кстати, Николая тоже в этом, потому что понимаете, вот смотрите, сейчас у нас начинается 1 сентября, мы с вами говорим об образовании. Что у нас будет сейчас по телевизору? По поводу 1 сентября какого-нибудь ребенка в букетом, наверное, покажут. А дальше – вот как заставить, чтобы говорили об образовании? Я могу сказать, как, не дай Бог, конечно, вот если где-нибудь рухнет школа, да, вот просто физически кирпичи посыпятся, вот тут же все будет показано. Все те школы, которые не рушатся, слава Богу, работают, они совершенно неинтересны нашему телевидению. И этот момент странный, потому что я знаю, каждый раз, когда находишься в передаче по образованию, дикий шквал вопросов, такое впечатление, что это людей очень волнует. А наверное, боевики, не знаю, я не разбирался в технологии телевидения, но, может быть, это дешевле, может быть, это выгоднее. Вообще, равнение вниз это, конечно, страшная вещь. Не только в нижнюю часть, как было сказано, вообще равнение вниз, равнение на самый дешевый пошиб кажется выгодным на сегодняшний день, может быть, действительно, там что-то такое с точки зрения рекламы, но завтра это будет всем невыгодно, это обществу будет чрезвычайно невыгодно. Поэтому, безусловно, так сказать, если мы говорим об инвестициях, но здесь и то, и другое. Заметьте, какой был в начале 90-х, все фильмы были – одна чернуха, мне кажется, общество от этого отвернулось, и поэтому сейчас, кажется, этого меньше. Это просто уже чувствует режиссер, что, в общем-то, на это нет такого спроса. Кроме убийц, рэкетиров, проституток вообще есть другие люди, так сказать, бандитов, есть другие люди, и о них тоже можно снимать кино. Мне кажется, что для деятелей кино тоже это важно, не только указы, хотя согласен, есть здесь вопрос, но вот это ощущение, что вот о другом можно говорить.

Ксения Ларина: А вот скажите, пожалуйста, 10 лет с момента падения Советской власти, это много или мало для страны и для человека, который в этой стране живет? Николай Петрович? За это время можно что-нибудь успеть осмыслить и как-то научиться по-другому воспринимать жизнь?

Николай Бурляев: Это огромный период, поскольку за 10 лет мы потрудились создать поколение бездуховных людей, и пополнили психбольницы, наркобольницы, тюрьмы. И это все, как мне говорили зэки в зонах, "мы же воспитывались на экранах, нам показывали, как грабить банки, насиловать, убивать, колоться" и т.д. Но все-таки есть и положительные моменты, и тут я должен сказать, пользуясь тем, что здесь один из наших политиков города, отдать вам дань, что вы все-таки тоже думаете о том, что делается в городе, и наконец-то, после 8 лет ожидания отдали кинофорум "Золотой витязь" в кинотеатр "Эльбрус". Правда, отдали его без экрана, без проекции, но все-таки отдали. И я все-таки надеюсь, что вы поможете создать вот тот очаг в городе Москве, единственный пока, базовый, куда могут идти дети и родители, ведь "Золотой витязь" собрал 2 000 фильмов высокого уровня, очень высокого. И нам есть, что показывать, помогите нам.

Ксения Ларина: Так, Оксана, Ваша просьба, пожалуйста, к Евгению Бунимовичу.

Евгений Бунимович: Да, чтобы быть справедливым, я хочу сказать, что я сам вносил эту поправку, мы возвращаем детские кинотеатры, у нас 10 кинотеатров сейчас переоборудуются, открываются, потому что нашим детям, сами понимаете, они понимают, что такое современные технологии, это делается. И это, мы сами понимаем, очень важно. Все эти кинотеатры абсолютно некоммерческие, они все идут из городского бюджета, т.е. мы прекрасно понимаем, что на этом экономить нельзя. У нас есть везде разные модели кинотеатров, но детское кино у нас остается, детские кинотеатры остаются, вернее, не остаются, а мы их снова забираем на то, чтобы, так сказать, через городской бюджет, потому что мы понимаем, что это элемент воспитания, а не момент добывания денег.

Ксения Ларина: Очень важный момент, я хочу обратить внимание, опять мы упоминаем этот термин – "воспитание", потому что раньше у нас все-таки воспитанием занимались не только специально обученные люди, но и все, что, собственно говоря, нас окружало, да, в той или иной степени. Сегодня в воспитании мы говорим о семье, мы говорим о школе, пожалуй, больше и все, потому что как выяснилось, ни искусство, ни литература, ни тем более СМИ не должны выполнять воспитательные функции. Я как бы спрашиваю, а не утверждаю, должны или не должны?

Николай Бурляев: Должны обязательно.

Евгений Бунимович: Я боюсь, что я в этой аудитории буду не понят, но давайте договоримся так – каждый деятель искусства, это вопрос его совести, он сам решает, он никому ничего не должен. Но общество, когда оно отбирает то, что оно, так сказать, поддерживает, когда оно отбирает то, что... понимаете, давайте разделим, давайте не будем стоять с ружьем возле каждого человека, который пишет, который рисует, вот ты должен. Нет, он ничего никому не должен. Но мы, когда мы что-то рекомендуем в школу или кинотеатр детский и т.д., вот это и есть наша политика, нормальная политика в области культуры. Давайте не доходить до конца ни в одну сторону, ни в другую, не отстраняться, не дай Бог, от этого, но и не заставлять – ты должен, поэтому завтра с утра пиши так, ни в коем случае. Но давайте, да, действительно, если мы как город на ТВЦ вносим какие-то деньги, я всегда говорил – мы что, вносим для того, чтобы они эти безумные сериалы там тоже покупали как все остальные? Пусть тогда конкурируют на общих основаниях. Но если мы даем, город, деньги, на канал, да, то, значит, там на что – на какие-то программы в области культуры, в области образования, а на что еще, так сказать? Это же понятно, мы должны свою политику проводить. Вот это и есть наш вопрос, наша преференция, наш выбор, вот для этого и нужно. А каждый – ну это право его совести, так сказать, действовать, как он считает нужным.

Ксения Ларина: Я хочу подвести итоги нашего голосования. Как, наверное, и ожидалось, 95% позвонивших на наш эфир, конечно, берут ответственность на себя, т.е. семья и мы отвечаем за воспитание наших детей.

Евгений Бунимович: Ну слава Богу.

Ксения Ларина: И 5%, которые считают, что за воспитание наших детей отвечает школа. Всего позвонило 862 человека. Но, правда, тут вспомню слова Николая Петровича Бурляева по поводу еще и общества, можно добавить сюда и улицу, это тоже институт воспитания еще какой, да, каждый через это проходил. Но тем не менее, большое спасибо всем, кто успел дозвониться на наше голосование. 13 часов 52 минуты, нам, наверное, пора уже проводить некие итоги нашего круглого стола, напомню, это программа, которая посвящена проблемам образования, "Родительское собрание" называется она, действительно, собрание родительское. И я бы хотела, чтобы в конце мы все-таки вернулись к нашим собственным детям, какие-нибудь секреты воспитания каждый бы раскрыл. Вот Евгений, чтобы Вы сказали?

Евгений Бунимович: Мне трудно раскрывать какие-то секреты, потому что их, видимо, все-таки нет просто.

Ксения Ларина: Сколько лет?

Евгений Бунимович: Моему сыну уже 23.

Ксения Ларина: Хороший человек?

Евгений Бунимович: Да, мне кажется, я сейчас, сейчас мне кажется, он меня уже воспитывает. Честно говоря, и в школе, вы знаете, вот тот период, когда, как мне казалось, что я даю больше, чем мне, давно прошел. Я сейчас прихожу в школу для того, чтобы набрать энергии, понимаете, наоборот, они мне дают больше, чем я. И мне кажется, вот в этом взаимоотношении, в не каком-то обязательно директив, да, если ты не будешь каждый день, так сказать, долбить по башке, а иногда, как насчет чужих писем, вот скажешь – нельзя и все, вот тогда будет реакция, если каждый день будешь ходить со словом "нельзя", вот это совсем другое дело. То есть, конечно, надо стараться объяснять все, что возможно, и быть, так сказать, в доверии, чтобы тебе доверяли, чтоб не закрывался.

Ксения Ларина: Вот мы напичкаем наших детей истинными, бесспорными аксиомами, с которыми спорить невозможно, да, они все это на себя примут, будут знать, что нельзя читать чужих писем, что нельзя врать, что нельзя предавать, нельзя сплетничать, нельзя, есть вещи, которые делать нельзя. А потом они вырастают, выходят в эту жизнь, оказывается, что все можно.

Евгений Бунимович: Во-первых, они не потом, это тоже глубокая ошибка, они не потом вырастают, это уже жизнь. Думать, что школьная жизнь – это меньшая жизнь, это только подготовка к жизни, это опасная ошибка взрослых. Вы вспомните, я не знаю, на контрольной работе себя. Разве ваш стресс, ваши, так сказать, переживания были меньше, чем сейчас по отношению, я не знаю, к несчастной любви или к тому, что кто-то уходит с работы, вылетает. Они ничуть не меньше. Надо понимать, что детский организм, детская психика переносит огромные, и нельзя к ним сверху относиться с иронией – мои взрослые проблемы важные, твои – ну подумаешь. Ни в коем случае, вот это есть самое главное, относиться с очень большим уважением, как в чем-то как к взрослому, одновременно, конечно, учить, но очень ненавязчиво, это очень важно, очень осторожно.

Ксения Ларина: Ребенку 7 лет, и когда я говорю там, "ребенок", "ребенок", он мне говорит вдруг: "Мама, я не ребенок, я маленький человек".

Евгений Бунимович: Почему маленький, он просто человек.

Ксения Ларина: Он имел в виду маленького роста.

Евгений Бунимович: Может быть, маленького роста, но человек. Он человек, и у него те же права, и то же восприятие, в чем-то гораздо более талантливые, более острые. Хорошо, вспомните, что иностранный язык в 7 лет гораздо лучше учат, чем в 27. Значит, они в чем-то гораздо более одарены, чем мы, взрослые. Это тоже надо все учитывать.

Ксения Ларина: Ну что, наверное, все? Николай Петрович, я тоже хотела бы еще раз Вам тоже слово предоставить, чтобы узнать у Вас, а Вам не страшно за будущее Ваших детей? Вот как они будут жить с таким отношением к жизни, которое вы им привили?

Николай Бурляев: Они будут жить так, как они привыкли уже жить. И имея такую базу, так сказать, духовную, я думаю, что им будет легче одолевать этот внешний мир.

Ксения Ларина: Легче?

Николай Бурляев: Да. А тайна воспитания проста. Если ты хочешь, чтобы дети твои были добрыми, нежными, любящими, патриотичными, так сказать, гармоничными, не пьющими, не курящими, будь сам таким прежде, будь примером для собственных детей.

Ксения Ларина: Олег, Ваш рецепт.

Олег Цветков: Вот я тоже хотел сказать по этому поводу. Здесь, мне кажется, вот когда Вы сказали, что ребенку сказать – не читай письма, будь таким, таким, таким образом, мне кажется, можно отучить – не лезть в розетку, не трогать горячее. А вот более высоким моментом – дружба, товарищество, уважение других людей, невозможно воспитать, вот именно говорить, что это хорошо, а это плохо.

Ксения Ларина: Такой свод правил невозможно создать.

Олег Цветков: Да, здесь Евгений Абрамович сказал, правильно, хорошее слово – уклад. Уклад есть у школы, уклад есть у жизни, вот мне вспомнился такой случай, я прочитал, советская делегация приехала в Будапешт, в гимназию. И там дети на большой перемене выходят во двор и парочками гуляют, спокойно общаются, не бегают, не кричат. И делегация наша сразу в удивление, сразу бежит в директору и говорит – раскройте нам секрет, как вы этого добились? Говорит – я не знаю, они уже 200 лет так ходят парочками. Вот это вот понятие уклада. Поэтому и в семье, мне кажется, чтобы воспитать, тоже уклад.

Ксения Ларина: Хорошо. Давайте мы на этом закончим, на это пожелании. Спасибо большое всем участникам нашей программы. Еще раз всех представлю – Оксана и Олег Цветковы, Николай Бурляев, Евгений Бунимович, еще раз с 1 сентября, и дай Бог всем удачи.