В рамках обсуждения доклада о будущем СНГ на мартовской ежегодной ассамблее Совета по внешней и оборонной политике возникла дискуссия о судьбе российских военных баз в ближнем зарубежье. Мнения поляризовались. Звучали предложения «вырубить рубильник», чтобы заставить Грузию смириться с российским военным присутствием, объявить о признании независимости Южной Осетии и Абхазии. Противоположную позицию в интервью «ПЖ» изложил руководитель Центра по международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей АРБАТОВ.

– Алексей Георгиевич, что вы ответите на призывы развернуть российскую экспансию на постсоветском пространстве?

– Если Россия позиционирует себя как империя, тогда ей нужна новая авторитарная миссия. Но если мы хотим быть демократической страной, то экспансия в ближнем зарубежье для нас губительна.

– Но ведь и демократические страны защищают свои национальные интересы с помощью военных баз?

– Базы любого государства за рубежом – это инструмент внешней военной политики. Они нужны для обороны или для наступления (не путать с нападением!), потому что наступление в ряде случаев может быть вполне оправданной военной операцией. Базы стоят дорого – и в экономическом, и в политическом плане. Почему американцы держат базы на Окинаве, в Японии, в Европе? Можно соглашаться или не соглашаться с их политикой, но объяснение этому есть. Оно состоит в определенной военной стратегии США, подкрепленной отношениями с государствами, в которых расположены американские базы.

У России тоже есть зарубежные военные базы – в Таджикистане, в Киргизии, в Казахстане, Азербайджане, в Армении, Грузии, на Украине, в Приднестровье, есть объекты в Белоруссии. Вопрос о том, зачем нам нужны те или иные базы, зависит от того, как формулируется наша военная политика – интересы безопасности и обороны.

Почему нам нужна, например, база в Таджикистане, которая раньше называлась 201-й Гатчинской мотострелковой дивизией, я до последнего времени понимал. Потому что тысячекилометровая граница между Таджикистаном и Афганистаном – это ворота для огромного количества наркотиков, которые идут из всей Южной Азии через Центральную Азию в Россию и далее в Европу. Военная база в Таджикистане поддерживала наших пограничников, потому что наркотики переправлялись не на плечах курьеров с кабаньими копытами, а зачастую перебрасывались в ходе операций по форсированию реки Пяндж с прикрытием гранатометами, зенитными портативными комплексами, пулеметами, минометами.

Сейчас, когда мы выводим российских пограничников из Таджикистана, возникает вопрос: а для чего там остается наша военная база? Что она будет защищать? Я не хочу высказывать категоричных суждений – может, и нужна для какой-то антитеррористической деятельности. Или для того, чтобы наше место не заняли американцы. Но я хочу, чтобы государство четко объясняло гражданам, оправданны ли те средства, которые идут на содержание этой базы.

– А какова цена вопроса – содержания базы в Таджикистане? Вы там были?

– Не только был неоднократно, но и являюсь почетным офицером 201-й дивизии. Средства на ее содержание исчисляются десятками миллионов рублей. Это было полностью оправданно в 90-е годы. Но оправданно ли это сегодня? В состоянии ли военная база реально участвовать в борьбе с радикальным исламским террористическим движением Узбекистана, которое периодически устраивает заварухи? Если да – хорошо. А если она не будет участвовать в этой борьбе, то целесообразно ли содержать эту базу? Этот пример – иллюстрация к проблеме сохранения наших баз в ближнем зарубежье.

– Насколько стратегически важными являются для России военные базы в Батуми и Ахалкалаки, из-за которых усугубляется кризис в отношениях Москвы и Тбилиси и дело дошло до ультиматумов со стороны грузинского парламента?

– Я готов в силу своих скромных возможностей всемерно содействовать сохранению этих баз, если мне с точки зрения интересов безопасности четко объяснят, от кого они нас защищают. Они остались там со времен Советского Союза. И что, только поэтому нам нужно их содержать? Такое объяснение меня не устраивает, потому что, может быть, нам нужны базы совсем в других местах.

Я понимаю, какие функции выполняют наши базы в Армении, которая является нашим самым верным союзником по Договору о коллективной безопасности (ДКБ). Армения – это одна из немногих стран СНГ, которая понимает, что ее национальное выживание зависит от союза с Россией. И поэтому Армения в значительной степени оплачивает пребывание наших баз на своей территории, помогает в их комплектовании и обеспечении всем необходимым. Армянская армия взаимодействует с нашими базами. Это классический пример военного союза, когда ясно, какая существует реальная угроза – карабахский конфликт, угроза и с юга, и с востока.

Что касается Грузии, то наш Генеральный штаб должен объяснить президенту, парламенту, какую оборонительную функцию выполняют две наши базы, если они находятся во враждебном окружении и Грузия не хочет их видеть на своей территории. Какую роль эти базы могут реально выполнять в случае кризисной ситуации с Турцией или с Грузией? Максимум, на что они будут готовы в этом случае, – это защищать самих себя. На одной базе три тысячи человек, на другой две, а рядом, через границу – полумиллионная турецкая армия, которая теснейшим образом сотрудничает с Грузией и Азербайджаном. Турция дает им деньги на перевооружение, воспитывает офицерский корпус, там уже все с Турцией повязано, особенно в Азербайджане. И Грузия встает на этот путь сотрудничества с Турцией, хотя в большей степени – с США. Так мы-то кого там защищаем? Грузию или российские интересы в зарубежье?

Я не согласен с логикой, что раз базы в Ахалкалаки и Батуми есть, то они там и должны оставаться.

– Может быть, для того, чтобы им на смену не пришли натовские базы?

– Но они могут разместиться в любом другом месте, если Грузия это решит. А она уже идет по этому пути, приглашает к военному сотрудничеству американцев. Если бы это только от Тбилиси зависело, то в Грузии уже бы разместилось 100 тысяч военнослужащих альянса. Просто НАТО не желает туда лезть, не видит смысла размещать там сейчас свои контингенты. США оказывают Грузии помощь в боевой подготовке определенных подразделений, прежде всего антитеррористических. На этот счет у нас существуют разные оценки. Кто-то считает, что это направлено против России и наших баз в Грузии, против Абхазии и Южной Осетии. Другие полагают, что американцы не такие авантюристы, чтобы вступать в конфликт с Россией по поводу этих небольших национально-территориальных образований, о которых Буш, наверное, никогда и не слышал.

Но это другой вопрос. Если есть четкое обоснование необходимости нашего присутствия в Грузии – хотелось бы его услышать. Но нам ведь говорят о том, что мы готовы вывести эти базы. Раньше говорили: через 10 лет, теперь говорят: через 3–4 года, а может быть, и через год. Если вопрос только в сроках вывода, то это означает, что в принципе России не нужны военные базы в Грузии. И дело только в финансово-материальной проблематике: вывести технику, личный состав, обустроить его. Эти вопросы решаемы.

Но нужно взвесить – выгодно ли нам цепляться за эти базы, которые мы в любом случае готовы вывести, поскольку из-за этих баз сейчас «завис» важный для России адаптированный Договор об ограничении и сокращении вооружений и вооруженных сил в Европе (ОВСЕ). Этот документ напрямую касается стран Балтии, которые вступили в НАТО, но не являются участниками договора ОВСЕ. В результате образовалась «серая зона», в которой может не быть ни одного натовского солдата, а может быть 300 тысяч солдат, потому что никаких ограничений в этом отношении не существует. По адаптированному договору ОВСЕ каждая страна-участница ограничивает свои вооруженные силы и те силы, которые могут быть возвращены на ее территорию извне. Для нас это играет важную роль, потому что если бы страны Балтии подписали и ратифицировали этот договор, то их вооруженные силы были бы ограничены. Это все проверяемо, завязано на широкие многосторонние гарантии. Но этот договор ратифицировали Россия, Белоруссия и никто больше. Договор завяз, потому что другие его потенциальные участники связывают ратификацию с выводом наших баз из Грузии и из Приднестровья.

– Не так давно вы утверждали, что эти базы и замороженные конфликты между Тбилиси, Цхинвали и Сухуми Москве как бы на руку, поскольку тем самым мы держим Грузию «за одно место» и побуждаем ее считаться с нашими интересами. Вы изменили позицию?

– Я говорил, что такая позиция считалась уместной в 90-е годы. Заморозив упомянутые конфликты, в том числе приднестровский, разместив там и в Южной Осетии и Абхазии своих миротворцев, мы воздействовали на эти республики, давая им понять: вы выйти из СНГ не можете целиком, можете выйти только частями, потому что вы не справитесь с противостоянием, а мы вам в этом не поможем. И более того, даже помешаем. Но время идет, а политика – весьма интенсивно развивающаяся материя. И ситуация сейчас иная. Грузия и Молдавия теперь однозначно стали нашими противниками из-за того, что в этих республиках существуют отделившиеся территории и наши миротворцы. Тбилиси и Кишинев считают, что это Россия ведет их республики к расчленению. И обращаются за помощью к внешним мощным спонсорам, которые имеют серьезные рычаги влияния и в состоянии воздействовать на Кремль. И эти спонсоры все в большей степени склоняются к тому, что надо помочь Грузии и Молдавии.

– То есть, сохраняя базы в Грузии и Приднестровье, мы, действуя под лозунгом защиты своих интересов, на самом деле наносим им ущерб?

– Если мы считаем, что, сохраняя базы, мы удерживаем Грузию и Молдавию в своей орбите, то это не так: мы их тем самым не удерживаем, а отталкиваем.

– Но ведь мы больше всего боимся того, что Россия выведет свои базы, а натовцы введут, и тогда простая тактическая авиация альянса, если она будет у нас под носом, с учетом радиуса действия превратится в авиацию стратегическую…

– Действительно, и США, и другие страны НАТО приходят на постсоветское пространство, в наше ближнее зарубежье. Но российское присутствие там теперь только ускоряет их приход. Потому что государства СНГ видят у себя под боком базы, которые они не хотят видеть, и с удвоенной силой начинают взаимодействовать с НАТО, тянут альянс к себе.

Но если бы мы дали обещание, что в кратчайшие сроки с экономической помощью НАТО выведем свои базы из Грузии, то мы можем договориться о том, что там не будет войск альянса. Это могло бы быть нашим условием в диалоге с НАТО, где есть соответствующий формат переговоров – Совет Россия–НАТО.

Нужно формулировать условия. Ведь мы в свое время вывели войска из Восточной Европы, не обговорив, что НАТО не может распространяться на эти страны. Так давайте не повторять ошибок. Это вопрос переговоров. Ведь уже и НАТО как организация не является таким противником России, как новые члены альянса.

ДОСЬЕ

Алексей АРБАТОВ родился 17 января 1951 г. в Москве. В 1973 г. с отличием окончил МГИМО, в 1976-м – аспирантуру ИМЭМО АН СССР. Доктор исторических наук. С 1976 г. работал в ИМЭМО РАН, с 1992-го – директор Центра геополитических и военных прогнозов. Был депутатом Госдумы РФ первого–третьего созывов. Работал зампредседателя комитета по обороне Госдумы.