– Начнем, наверное, с конца. Что после Лужкова? Кто после Лужкова?

– На этот вопрос сейчас, наверное, никто не ответит. Такие предсказания все равно, что игра в рулетку. Очевидно только, что это будет человек назначенный, с позицией, резко отличающейся от лужковской. Во-первых, гораздо более жестко ориентированный на Кремль, во-вторых, в значительно меньшей мере связанный обязательствами по отношению к москвичам. Просто в силу того, что мэр Москвы – это теперь фигура не выборная, а назначаемая. Следующий после Лужкова мэр будет точно заинтересован в значительных преобразованиях: изменятся властно-экономические отношения в городе. Будет происходить смена кланов, и процесс этот, думаю, будет очень сложным и болезненным. Тем кланам, которые сейчас контролируют ситуацию в Москве, придется либо потесниться, либо вообще уйти.

– Будет море крови? В переносном смысле, естественно. Девяностые все-таки закончились.

– Ну это как сказать – Козлова на днях убили. Так что девяностые не совсем закончились. Не исключаю, что и здесь будут перестрелки какие-то. В любом случае будет передел и негативные моменты, с ним связанные.

– В Москве и сейчас масса болезненных процессов. С одной стороны, есть социальные программы, повышение зарплат, столичные надбавки. С другой – постоянный рост цен и тарифов. Насколько темпы роста доходов соответствуют темпам роста расходов москвичей?

– Безусловно, высокий уровень социальной поддержки в Москве – это заслуга Лужкова. Ведь федеральные законы таких повышенных социальных стандартов не требуют. Хотя я считаю, что при бюджете почти в триллион рублей этот уровень мог быть и выше. Тарифы действительно растут, и не только в Москве. Москва держится в пределах, определенных федеральным законом, – 25% роста в год. Хотя я считаю, что есть колоссальные возможности сокращения тарифов. Необходима в первую очередь прозрачность и публичность их формирования. Сейчас этого нет. Я этим вопросом лично занимаюсь. Регулярно бомбардирую соответствующие государственные органы запросами. Но так и не удается добиться, чтобы предоставили детальный расчет затрат по тому или иному тарифу. В ответ на запросы поступает только та информация, которую можно узнать из газет.

Иногда полезная информация содержится в отчетах Контрольно- счетной палаты. Они, например, выяснили, что в 2004 году произошла переоценка основных фондов, в связи с чем многие тарифы существенно выросли. При этом КСП, хоть и лояльно относится к правительству Москвы, пришла к выводу, что это безобразие: переоценка произошла явно завышенная и произвольная. Правительство города по этому поводу ничего внятного не сказало.

С другой стороны, все это имеет корни в федеральной тарифной политике. Многое объясняется диктатом монополий: растут цены на нефть, на газ, на электроэнергию… Как следствие, растут и тарифы.

Кроме того, чиновники могут быть специфическим образом заинтересованы в росте тарифов, получая за их рост различного рода откаты. Федеральная служба по тарифам максимально непрозрачна. Никто не понимает, как она работает, как тарифы формируются, из чего складываются. В методике расчета тарифов нормальный человек вообще ничего не может понять. Эта методика – 40 страниц совершенно непонятного текста, перемежающегося формулами на уровне высшей математики. Вообще тарифы и методика в большинстве случаев формируются все теми же монополиями, что называется, под себя. А чиновники их просто утверждают. При этом потребитель, тот, кто собственно и оплачивает тарифы, никак не участвует в их формировании. Ничего ни у кого не спрашивают и не объясняют. Тотальная непрозрачность. Это, повторю, проблема не только Москвы. Это общероссийская проблема, которая никак не решается.

– Если уж заговорили о непрозрачности, то в столице масса непрозрачного. Скажем, имущество и доходы членов правительства города – тайна за семью печатями, и рассекречивать эти данные никто не собирается.

– Это так, и наша партия этим вопросом занималась. Пытались внести поправки в закон «О правительстве Москвы», в закон «О госслужбе». И мне не совсем ясно, почему такое сопротивление. Да, первая поправка, лично мной внесенная, была достаточно жесткой: чтобы данные об этом имуществе и доходах в обязательном порядке публиковались в официальных СМИ. Вторая поправка была мягче и практически дублировала норму федерального закона, согласно которой такие данные должны предоставляться по запросу СМИ. Не прошло.

Что интересно, норма эта действует по отношению к госслужащим Москвы. То есть к более низкому звену чиновников. Главы управ сюда входят. А к членам правительства города не применяется норма, прописанная в федеральном законодательстве. Странно.

Думаю, эта тема просто настолько табуирована, что любое поползновение в этом направлении встречает сопротивление. Вообще прямая связь крупного бизнеса и власти – явление общее. Но за счет того, что в Москве сосредоточено 70–80% финансовых ресурсов, здесь это явление распространено в большей мере. Это признак олигархического государства. Но это государство существует на всех уровнях: и на федеральном, и на региональном, и на местном.

– Но при этом имущество простых смертных защищено в значительно меньшей степени. В частности, в Москве повсеместно практикуется уплотнительная застройка. Почему в двух метрах от жилого дома начинают новое строительство, застраиваются природоохранные зоны? Про Южное Бутово я уже не говорю.

– Начнем тогда с природоохранных, особых зон, где теоретически строить ничего нельзя. Но здесь происходит так называемая корректировка. Этим напрямую занимается правительство Москвы. Депутаты Мосгордумы от утверждения корректировок отказались. Я считаю, что это просто преступление – нельзя было отдавать это на откуп правительству. Если через Думу, то все происходит более или менее гласно, волей-неволей приходится это освещать в прессе. Процесс корректировки не принял бы того размаха, что сейчас, если бы вопросы решались в городской думе. А так, через правительство, все происходит кулуарно. Начинается стройка, сбегаются обезумевшие жители, говорят, что у нас здесь охранная зона, а им говорят: извините, нет никакой охранной зоны, граница передвинута.

Логика чиновников сводится к тому, что на этом месте когда- то поселились же люди, так пусть и новые поселятся. Это мне озвучивали префекты.

Но нарушения в этой области постоянные. Заключения государственной экспертизы принимаются с нарушениями. Именно такое нарушение стало причиной трагедии «Трансвааля». Глава Мосгорэкспертизы А. Воронин утвердил проект корректировки покрытия аквапарка задним числом. И именно это скорректированное бетонное покрытие и стало причиной обрушения. Это не мое личное мнение, это установила прокуратура. И вдруг потом Воронина оправдали. Непонятно, на каком основании. Думаю, что Воронин освобожден от уголовного преследования потому, что, если бы его осудили, возмещение ущерба пострадавшим производилось бы из средств бюджета города Москвы.

– Но формулировка суда, по крайней мере, была?

– Дело так и не дошло до суда. Хотя в ходе следствия «установлено ненадлежащее исполнение Ворониным своих должностных обязанностей», прокуратура все же «не уверена в том, что именно это послужило прямой причиной обрушения». А дело Канчели прекратили по амнистии. Но при этом он сам себя считает невиновным. Если человек невиновен, то зачем требовать амнистии? Он будет требовать, чтобы довели дело до суда, который докажет его невиновность. А здесь…

– Но Канчели не просто амнистирован. По его проектам, как мне известно, будут строиться здания.

– Да. По его проекту будут строить огромный дворец по межсезонным видам спорта на Нагорной улице, в Москве и других регионах много его объектов. Хотя рушатся они пока только в столице. Хорошо, вы не хотите наказывать за них человека, освободите его по амнистии и прочее. Но заказывать у него новые проекты… Ведь есть и другие архитекторы, у которых ничего не рушилось.

– А как же конкурсы?

– Когда нет разделения властей, конкурсы бессмысленны. Их результаты заранее известны исполнительной власти. Это то же самое, что игра в наперстки. То же самое происходит и с конкурсами на оказание услуг ЖКХ. Выиграть может только тот, кто близко знаком с «нужными» чиновниками.

Ситуация усугубляется еще и тем, что в Москве местное самоуправление практически отсутствует. У муниципальных советов реальных полномочий по сути нет, есть полуфиктивные или связанные с самообеспечением (принятие устава и т. д.). Что касается работы с населением, то полномочия муниципальных советов ограничиваются правом на регистрацию ранних браков и участие в регистрации животных. Это при том, что в Москве регистрация животных не проводится.

Главы управ, которые и есть реальная исполнительная власть, подчиняются префектам – таким же чиновникам, как и они сами. Муниципалитеты не контролируют их ни в чем.

– А чья это была инициатива – лишить муниципальные советы полномочий?

– Правительства Москвы. Чиновники не хотят, чтобы на низовом уровне власти была хотя бы минимальная самостоятельность. Не хотят, чтобы депутаты задавали лишние вопросы, критиковали. В итоге – средства городского бюджета, направляемые в управы, расходуются бесконтрольно.

Возьмем, к примеру, проекты по благоустройству территорий. Глава управы может провести фиктивный конкурс под фиктивные работы. Заказ получит «прикормленная» контора, а чиновники получат откаты. Но это, в общем-то, бесконфликтная ситуация. Есть бордюр или нет – на это никто внимания не обращает. Другое дело, если благоустройство входило бы в компетенцию муниципалитета, как, например, в Санкт-Петербурге. Здесь поневоле пришлось бы считать каждую копейку. И проведение конкурса контролировать, чтобы не завышалась стоимость работ. Иначе этих депутатов не переизбрали бы.

Другой вопрос – землеотвод под стройки. На каком основании на ул. Бутырской, дом 6, на месте детской площадки под окнами жилых домов построена АЗС компании ВР, у которой через 100 метров уже есть АЗС? Это что, забота о людях? Нет, только о карманах чиновников, получивших за это откаты. Или в Жулебино был такой случай. Управа отдала под строительство ресторана большой газон рядом с многоквартирным домом. Прямо под окнами дома планировали строить ресторан. Или возьмем проблему использования нежилых помещений. Решениями управ многие из них перепрофилированы: были детские сады – теперь там офисы. Жители жалуются на то, что детей приходится возить в другие районы.

Такие решения принимаются исключительно из корыстных интересов. Если бы муниципалы могли хотя бы согласовывать такие решения, их «откатоемкость» пошла бы вниз.

Такова московская вертикаль. Поскольку она бесконтрольна, то коррупция практически неизбежна.