публикации

Борис Вишневский

Мифотворческие силы

"Новая Газета" , 25 августа 2008 года   

Затяжная история то ли с выводом, то ли отводом Российской армии с грузинской территории оставляет за кадром существенный вопрос: а каков, собственно, на данный момент статус миротворцев, о будущем размещении которых идет сейчас столько споров?

Президент России и министр иностранных дел заявляют, что на внешней границе зоны безопасности будет развернут воинский контингент, общим числом не более 500 миротворцев, и остальные российские части, которые были направлены в регион на подкрепление миротворцев, выведут в Южную Осетию. Одновременно заявляется, что грузинских миротворцев на территории конфликта не будет.

Между тем в Сочинских (Дагомысских) соглашениях от 24 июня 1992 года, подписанных Борисом Ельциным и Эдуардом Шеварднадзе, на которые в обоснование своего «миротворческого мандата» постоянно ссылаются российские представители, в первую очередь говорится о «демилитаризации района конфликта и исключения возможности вовлечения Вооруженных сил Российской Федерации в конфликт». А затем — об учреждении «в целях обеспечения контроля за прекращением огня, выводом вооруженных формирований, роспуском сил самообороны и обеспечением режима безопасности» смешанной Контрольной комиссии в составе сторон, вовлеченных в конфликт (Грузия, Россия, Южная Осетия).

При Контрольной комиссии создаются смешанные силы по согласованию сторон, по установлению мира и поддержанию правопорядка. Эти силы (то есть собственно миротворцы) по решению СКК состоят из грузинских, российских и осетинских военнослужащих числом по 500 человек. 6 декабря 1994 года в Москве СКК утвердила «Положение об основных принципах деятельности воинских контингентов и военных наблюдателей, предназначенных для нормализации ситуации в зоне грузино-осетинского конфликта». В соответствии с этими решениями ССПМ подчиняются Объединенному военному командованию, состоящему из представителей Российской, Грузинской и Осетинской сторон (командующий назначается от российской стороны), и «решение о применении воинских контингентов и военных наблюдателей в случае нарушения условий прекращения огня одной из сторон принимается командующим ССПМ с целью восстановления мира с уведомлением СКК». При этом «преследование и ведение боевых действий с преступными элементами за пределами зоны конфликта осуществляется с обязательным уведомлением местных и правоохранительных органов».

Вряд ли необходимо долго объяснять, что на данный момент действиями обеих сторон и Дагомысские соглашения, и указанные решения СКК многократно нарушены. Ни российское, ни грузинское командование и не подумали «уведомить» СКК о начале военных действий и применили запрещенную взаимными договоренностями артиллерию, танки и авиацию. А говорить о том, что российские военные «уведомили» власти Грузии о выходе за пределы зоны конфликта и вовсе смешно. Ну а отказ российской стороны (а также властей непризнанной Южной Осетии) допустить грузинских миротворцев в состав ССПМ делает Сочинские соглашения полностью перечеркнутыми, что бы сегодня ни заявляла Россия.

Это — первое, но не последнее юридическое обстоятельство, показывающее, что нынешний «миротворческий мандат» Российской армии в Грузии — не более чем миф.

Второе обстоятельство заключается в том, что и для «усиления» российского миротворческого контингента в Южной Осетии, и для того, что в Кремле назвали «принуждением к миру», необходимо было выполнить нормы Федерального закона от 23 июня 1995 года № 93-ФЗ «О порядке предоставления Российской Федерацией военного и гражданского персонала для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности».

По этому закону решение о направлении российских воинских формирований за пределы территории РФ для участия в миротворческой деятельности принимается президентом на основании соответствующего постановления Совета Федерации (что вполне логично, учитывая 102-ю статью Конституции РФ, устанавливающую условия использования Российской армии за пределами страны). Что касается «принуждения к миру», то подобные действия по указанному закону могут проводиться только «по решению Совета Безопасности ООН, принятому в соответствии с Уставом ООН для устранения угрозы миру, нарушений мира или акта агрессии».

Прецеденты использования этого закона в российской политической практике есть — так, 25 июня 1999 года Совет Федерации дал согласие на «использование до 10 июня 2000 года воинских формирований Вооруженных сил РФ общей численностью до 3616 человек в международном присутствии по безопасности в Косово». В «грузинском» случае этот закон не то что не выполнили — о нем даже не вспомнили. Как и о 102-й статье Конституции.

Конечно, трудно сомневаться, что Совет Федерации в его нынешнем виде проголосовал бы за любое предложение президента об использовании Российской армии, но его даже не пытались собрать. Промолчали и сами члены СФ, и думские депутаты, и Генпрокуратура, обязанная, казалось бы, следить за законностью. А ведь речь шла не о безобидном действии — о направлении российских солдат и офицеров на войну.