Полицейское государство – это не то
государство, где полицию можно увидеть на каждом углу.
Полицейское государство – это государство, где никакой
власти, кроме полицейской, нет и не может быть.
Государство, где полиция стоит над законом.
Где полиция решает, где гражданину позволено жить,
работать и каким имуществом владеть.
Где суды принимают решения, основываясь исключительно
на мнении полиции.
Где пресса и телевидение сообщают только точку зрения
полиции.
Где полиция не защищает граждан, а является для них
главным источником опасности.
Где искать защиты от полиции бесполезно.
Такое государство у нас уже было. Теперь оно вернулось.
Сомневаться, что за всем, что случилось с Михаилом
Ходорковским, стоит Владимир Путин, невозможно. И
не только потому, что почерк происшедшего хорошо знаком
российским диссидентам, знающим наизусть все признаки
типичной «гэбэшной» операции – с обязательной ложью,
провокациями и лицемерием. Но и потому, что сегодня
в стране ничего существенного без ведома президента
действительно не происходит.
Случившееся – не исключение, а правило.
И совершенно неважно, проводилась ли спец-операция
«25 октября» по прямому указанию президента или по
его тонкому намеку. В конце концов, письменных указаний
уничтожить НТВ или арестовать Гусинского он тоже не
давал.
Президент, воспитанный в тайной полиции, мог построить
только полицейское государство. Ничему другому его
просто не учили: в итоге обязательно должен был получиться
пулемет.
Один из традиционно заискивающих перед властью комментаторов
как-то договорился до сравнения Путина с доном Руматой
из повести «Трудно быть богом» братьев Стругацких.
Мол, президент, как земной разведчик на далекой планете,
героически выполняет свою миссию «посланца будущего»
в косной системе российской власти, отчаянно пытаясь
перестроить ее на современный лад.
Думается, Владимир Владимирович куда ближе к иному
герою Стругацких из той же книги – к «главе министерства
охраны короны» и будущему диктатору дону Рэбе.
И еще ближе к другому персонажу – правда, уже не
литературному.
«Я увидел реформатора великой страны – худощавого,
небольшого роста, энергичного, с огромной работоспособностью,
откровенного, скромного, с большим чувством юмора,
простого в общении, очень быстро устанавливающего
связь, интимность между собой и слушателями, апеллирующего
к здравому смыслу людей, принимающего к сердцу судьбу
каждого человека, делающего все, чтобы экономика и
благосостояние людей неуклонно возрастали, бескомпромиссного
борца с международным терроризмом и даже отрицательно
относящегося к созданию собственного культа личности...».
Это написано не сейчас.
Это написано давно.
Это Лион Фейхтвангер об Иосифе Сталине – «Москва.
1937»...
Кстати, этот персонаж тоже никогда не сомневался
в правоте решений об очередном аресте. Слова, правда,
были чуть другие: «у нас зря не сажают», «органы не
ошибаются»...
На это сходство стоит обратить внимание и тем, кто
сейчас бурно радуется происходящему, и тем, кто считает,
что их-то это не касается. Ведь в свое время те, кто
радовался первой волне арестов, вскоре попали под
вторую. А те, кто считал, что их это не касается,
вскоре убедились в обратном...
В упомянутой повести «Трудно быть богом» есть знаменательный
диалог дона Руматы и кузнеца:
«– Я так полагаю, что приспособимся. Я полагаю, главное
– никого не трогай, и тебя не тронут, а?
Румата покачал головой.
– Ну нет, – сказал он. – Кто не трогает, тех больше
всего и режут».
В свое время в программе «Куклы» прозвучала блистательная
реплика: «У нас тут все бандиты, но которые в форме
– те называются правоохранительными органами».
В нормальном обществе происходящее сейчас было бы
воспринято гражданами как сигнал крайней опасности.
Ведь если защитить себя от полиции не может один из
самых влиятельных людей в стране – значит, безопасность
остальных и вовсе ничем не гарантирована.
Но в путинской России подавляющее большинство людей
и так знает, что ничем не защищено от произвола власти.
Хотят ли они жить так и дальше? На этот вопрос скоро
придется ответить. 14 марта 2004 года.
На выборах президента.
|
