Кажется, сильнее нашей президентской
власти вообразить трудно. Создатель российской конституции
постарался оговорить в ней для себя все возможные
права, переданные затем назначенному им преемнику.
Власть второго президента вроде бы еще больше, чем
первого. Он – популярнее, оппозиция при нем еще слабее,
он избавился от наиболее опасных средств массовой
информации и наиболее нелояльных олигархов, создал
карманный Совет Федерации, лишил губернаторов неприкосновенности,
чуть ли не построил свою вертикаль власти и чуть ли
не создал партию большинства, единственная идеология
которой – преданность ему. Куда уж больше? Но все
более возникает впечатление, что президент – слаб,
и уж слишком многое вызывает у него опасения. Возьмем
только два эпизода прошлой недели.
Первый – конфликт из-за Тузлы. Я лично склонен верить
Ткачеву, что построение дамбы – его инициатива, и
мотивирована она именно теми достойными восьмиклассника
соображениями, которые он перечисляет. Но может быть,
здесь и какая-нибудь сложная интрига. Одно ясно –
имеющее важнейшее внешнеполитическое значение решение,
чуть ли не поставившее нас на грань войны с соседним
государством, было принято не президентом, а провинциальным
губернатором. Я не думаю, что подобное возможно даже
в самой демократической и федеральной стране. Между
тем Ткачев явно ничего не боится, а президент молчит.
Теперь второй эпизод – эпопея с Ходорковским. Прокуратура
все же его арестовала. Все требуют от президента реакции.
Но он молчит, как чекист на допросе в гестапо. И,
скорее всего, будет молчать до последней возможности
или говорить, как и раньше, что-то вроде: «Я звонил
прокурору, но у него все время занято».
Все это – не поведение человека, обладающего властью.
И это даже нельзя объяснить растерянностью, противоречивостью
стремлений президента. Это – просто очевидная слабость.
Откуда же эта слабость? Может быть, это не слабость
президентской власти в России, а просто слабость человека
Путина?
В какой-то мере, возможно, это так. Когда Ельцин
решал вопрос о преемнике, я думаю, он искал прежде
всего человека, который не будет слишком независимым
и «неконтролируемым». И, может быть, несколько «перестарался».
Но, тем не менее, дело не только в этом. Слабость
президента – не чисто личная, а как ни странно – именно
институциональная, системная.
Сила демократических правителей – в том, что они
могут перейти в оппозицию. Если человек знает, что
самое страшное, что с ним может произойти, не так
уж страшно, он становится независимым. «Настоящий»
авторитарный правитель, военный диктатор, зависит
от той силы, на которую он опирается – от армии. Ее
он должен ублажать. Но если она верна, он может проводить
политику, в правильности которой он убежден.
У нас нет ни того ни другого. Власть у нас не может
перейти в оппозицию, так как даже только расследование
событий, приведших к чеченским войнам, – это уже катастрофа.
А сколько было таких событий и при Ельцине, и при
Путине! Но вместе с тем у власти нет четкой опоры
на силу, да и силы такой нет. Власть должна идти на
выборы. Она не может освободиться от демократической
и правовой формы. И если Ельцин мог обеспечивать лояльность,
просто раздавая государственную собственность, то
у Путина нет и этой возможности. И это делает власть
предельно осторожной и крайне зависимой от ее сторонников
и слуг.
Ясно, что неконтролируемый миллиардер Ходорковский
опасен. Но просто и «честно» уничтожить его нельзя.
Это надо сделать «по закону» и чужими руками. Но другой
стороной этого оказывается зависимость власти от этих
«чужих рук». Возможность уничтожить Ходорковского
и невозможность никого наказать за провалы даже таких
громадных масштабов, как события на Дубровке, – это
две стороны одного и того же.
Ясно, что нужно организовать выборы и что это никто
не может сделать лучше, чем местная власть. Но это
значит, что Ткачев, контролирующий избирателей громадного
края, может безнаказанно делать, что хочет.
Власть, которая может уйти, – свободна. Власть,
которая не может уйти, но опирается на силу, зависит
от этой силы. Власть, которая не может уйти, но не
опирается на силу, зависима от всех. И поэтому президента
у нас может «подставить» каждый, как каждый может
обидеть девушку.
|
