Происходящая на наших глазах борьба социальных групп представляет чрезвычайно любопытное зрелище для теоретика социологии. Любопытное и в то же время весьма поучительное. Жизнь дает прекраснейший материал для проверки социологических теорий, в особенности для проверки правильности марксистского учения о классовой борьбе и классовом делении общества.

Наблюдая происходящие вокруг нас события, можно дать вполне определенный ответ на вопросы: исчерпывается ли история одной борьбой классов, исчерпывается ли общественная дифференциация делением на классы и суть ли последнее основная и главная линия общественного водораздела?

Жизнь отвечает на эти вопросы, и отвечает отрицательно. Она говорит: общественная борьба не исчерпывается борьбой классов; линии общественного водораздела не исчерпываются делением общества на классы. Помимо этого деления группировка общественных сил происходит по ряду других оснований и других критериев.

Если вникнуть в смысл совершающихся событий и попытаться схематически изобразить основные принципы, играющие роль в данной борьбе социальных сил, то можно утверждать, что в данный момент происходит, по меньшей мере, борьба трех принципов общественной дифференциации: принципа классового, принципа государственного, принципа национального.

Таковы те три основных стержня, вокруг которых происходит современная борьба и взаимным действием которых вызваны современные события.

Так ли это в действительности?

Если бы в данное время играл роль только принцип классовой борьбы, то картина событий должна была бы быть решительно иной. Междугосударственная борьба, в виде войны, в этом случае не должна была бы иметь место. Не объяснимы, с этой точки зрения, и сотни проявлений национального принципа (Украина, Польша, Чехия, Финляндия, Македония и т.д.), которые даны, которые неоспоримы. Если бы классовой борьбой исчерпывалась борьба общественных групп, то сейчас мы должны были бы иметь лишь повсеместное восстание трудовых классов против буржуазии и правящих кругов, мировую социально-политическую революцию, подобную той, о которой говорят нам большевики, а не то, что мы видим в действительности. Действительность же весьма убедительно показывает, как в сферу действия классового принципа врезывается государственный принцип и парализует влияние первого. По классовой теории рабочий класс Англии, Франции, Германии, Австрии, России и др. стран должен был бы очутиться в одном лагере, а буржуазия этих стран в другом, в противоположном. Увы! Ничего подобного нет. Плохо ли это или хорошо - вопрос другой. Но одно ясно и несомненно: рабочие германской коалиции оказываются в противоестественном союзе с ее буржуазией, рабочие союзных стран - в союзе со своими капиталистами. Само собой понятно, союз этот не полный, союз этот временный. Но все же это союз социально-важный, ибо он не останавливается даже перед войной рабочих одной коалиции с рабочими другой.

Вот этот-то факт и достаточен, чтобы утверждать, что классовая борьба оказалась депрессированной борьбой государственного начала. Влияние первой оказалась частично парализованным. В силу этого и линия общественного водораздела оказалась не единой, проходящей по руслу классового деления, а двойной, проходящей по руслу государственной группировки человечества. Последняя линия, идя по направлению иному, чем первая, сплошь и рядом сумела исказить траекторию классовой линии, и в итоге, при совместном действии, они дали картину современной борьбы общественных сил, не сводимую ни к тому, ни к другому из этих принципов.

Само собой разумеется, что принцип классовой борьбы, несомненно данный в истории, не мог быть целиком поглощенным принципом государственным. Он живет, он проявляется, он, в свою очередь, парализует и искажает линию государственной группировки и мешает и тормозит полному проявлению аффектов последней. Образцами такого действия классового принципа служат: борьба за мир, начатая трудовыми классами, борьба последних против капиталистов, данная в каждой стране, борьба против захватов, аннексий и контрибуций, диктуемых государственным началом, и т. д., и т. д.

Но группировка общественных сил не исчерпывается и этими принципами. В сферу их взаимного взаимодействия врывается новая сила, новый принцип, еще более усложняющий картину событий, придающий им еще более причудливые очертания. Я разумею так называемый принцип национальный.

Это совершенно особая линия водораздела, не сливающаяся ни с линией классового, ни с линией государственного деления общества. Наряду с последними он выступает самостоятельно, вступает в союз то с одним, то с другим, парализует то действие первого, то действие второго.

Примером и подтверждением может служить украинское движение.

Оно частично враждебно и государственному, и классовому принципу. В самом деле, оно по своей природе антагонистично государственному началу. Оно идет вразрез с государственными интересами России и даже Австрии. Оно пытается изменить линию государственного водораздела, бывшую до сих пор, и дать новую, решительно отличную от бывшей и стремящейся конкретно выразиться в линии самостийной Украины, составленной из украинцев России и Австрии. Первых оно отрывает от России, вторых - от Австрии. Таким образом, острым ножом вклинивается национальный принцип в события, диктуемые принципом государственным, перемешивает карты и в итоге дает новую картину, отличную от той, которая была бы без его влияния.

Частично враждебен этот национальный принцип и классовому. В один лагерь он объединяет классы антагонистичные: пролетария и капиталиста, малоземельного крестьянина и агрария-помещика. В украинском движении участвуют не только трудовые классы, но едва ли не в большей степени классы аграриев, толкаемые на этот путь своими чисто эгоистическими соображениями.

Сказанное об украинском национальном движении применимо и ко всем прочим национальным стремлениям.

Внешним и общим показателем этого частью подпочвенного, частью открытого национального течения служит формула "национального самоопределения", выдвинутая на сцену истории. Такая формула, конечно, не является требованием классового учения. С точки зрения последнего, при его логическом проведении до конца не приходится говорить ни о каком национальном самоопределении. Для него есть и даны только классы, а нет ни государств, ни национальностей. Для него этих вертикальных перегородок не должно быть, а есть только горизонтальные классовые перегородки.

Но логика жизни иная. И эта логика властно диктует свои приказы. И эти приказы приходится осуществлять.

Таковы те основные линии общественного водораздела, по которым текут события нашего времени. Ими объясняется та причудливая картина борьбы общественных сил и поведения социальных групп, зрителями и участниками которой мы являемся. Ими объясняются те факты общественных "притяжений" и "отталкиваний", которые мы наблюдаем. Ими объясняются та невыдержанность поведения и целых групп, и отдельных лиц, которая дана.

Да и какая выдержанность возможна, если один принцип (например, государственный) толкает индивида А и группу В в одном направлении, (в направлении резко враждебном к противоположному воюющему государству), другой, классовый, толкает в направлении ином (к солидарности к трудовым классам воюющих государств и к борьбе против своей и чужой буржуазии), третий, национальный, толкает в третьем направлении (к солидарности со всеми лицами своей национальности и к враждебности и к классовой, и к государственной группировке сил, поскольку они мешают воплощению в жизнь национального начала).

Индивид или группа в таких условиям похожи на шар, которого игрок, называемый историей, ударит то с одной стороны, направляя его по пути классовой борьбы, то с другой - по пути государственной борьбы, то с третьей - по пути национального начала. И движется шар то туда, то сюда. Не дойдя до одной цели, внезапно изменяет направление, стремясь к другой, и, не достигнув ее, новым ударом отбрасывается в третью сторону. И вычерчивает в итоге пути, в которых "сам черт ногу сломит".

Такими же шарами являются теперь люди, группы, классы и народы. Одна сила толкает их по одному пути, другая - по другому, третья - по третьему. Ни одна из сил не хочет уступить другой. Каждая тащит людей в разные стороны. Отсюда пестрота и сложность совершающихся событий. Отсюда их "нелогичность". Отсюда те взаимные трения, неожиданные конфликты и неожиданные соглашения, которыми жизнь угощает нас каждый день.

Поистине картина, достойная внимания теоретика. Другой вопрос - хороша ли она для участника событий. Едва ли можно сомневаться в том, что она сплошь и рядом ставит его в затруднительное положение. Сплошь и рядом ему приходится решать, какой принцип, из указанных трех принципов, выбрать и каким пожертвовать. Задача эта нелегкая.

Решать ее мы не беремся здесь. Скажем только, что в таких случаях лучшим критерием является тот, который исходит из принципа самоценности личности, обратной стороной которого является принцип общечеловечности.

Этот критерий наивысший. Все остальные - ценности второго порядка.