|
В 1990-х в России заговорили о “культурной политике”. Среди тех, кто считает ее основой общественного развития - депутат Госдумы Вячеслав Игрунов
Вячеслав Владимирович, как Вы считаете, насколько глубоко коррупция укоренилась в нашем сознании? Можно ли этот стереотип изменить?
- Начнем с того, что культурные стереотипы чрезвычайно устойчивы. Из столетия в столетие прослеживаются характерные черты поведения населения тех или иных областей. Причем порой это даже не связано с этносом-носителем. Часто в среду вселяется новый этнос и принимает культурные черты предшественника. Поэтому изменение культурных стереотипов - дело самое трудное из всего, что можно представить.
Если взять российскую историю, то можно заглянуть в самую глубину и увидеть, что характернейшей ее чертой было воровство. Петр Первый мог вешать казнокрадов на улицах, они качались на виселицах, развеваемые ветром, но под их трупами другие чиновники брали взятки. Правда, при этом у Петра были любимчики, которые крали, но он их не наказывал. А 100 лет спустя на вопрос, как можно одним словом описать ситуацию в России, Карамзин ответил: “Воруют”. Еще 100 лет истории, и одной из причин кризисов и революций в России становится казнокрадство. И наконец, несмотря на самую жестокую борьбу с коррупцией в сталинские времена, сам сталинский аппарат был насквозь коррумпирован.
Наступает перестройка, наступают новые времена, и коррупция становится всепоглощающей. Сказать, что мы можем предпринять шаги, которые через поколение приведут к тому, что в России не будет казнокрадства, - это иллюзия. Хорошая, приятная, симпатичная - но увы, иллюзия. Исправить вектор эволюции наших стереотипов - это было бы уже достижением. Достижением потому, что сегодня рушатся последние барьеры, препятствующие коррупции. В эпоху гайдаровских реформ высмеивался альтруизм, высмеивались коллективные ценности, наоборот, поощрялся индивидуализм и воровство. “Украденное становится собственностью, а когда это собственность, она начинает работать” - вот такая была концепция. И когда крупный правительственный чиновник говорит о том, что взятка - это премия хорошо работающему чиновнику и это становится идеологемой для огромного количества людей, то это уже деградация. Чтобы изменить вектор, мы должны очистить хотя бы саму верхушку государства, президента и его окружение, правительство. Чтобы изменить сам стереотип, нам понадобятся столетия. Ведь воруют везде - и в Америке, и в Германии. Россия отличается только гомерическими масштабами коррупции.
- Тогда, быть может, дело в этике? Существуют ли этические или религиозные системы, более других устойчивые к коррупции?
- Все серьезные этические и религиозные системы не допускают оправдания взяточничества. Другое дело, что они оказываютсяслишком высокими для простого человека. На протяжении столетий нравственные нормы человека деградируют. Конечно, можно представить себе дворянина, ворующего носовые платки, но вице-премьер, который может стащить серебряную ложку на приеме где-нибудь в Госдепартаменте - это уже слишком.
Наша культура очень склонна к коррупции. Степень трансформации человеческих обществ настолько велика, что выработанные веками культурные механизмы не выдерживают, ломаются. В России они никогда и не были некоррупционными. Но даже столь модная сегодня протестантская этика не предотвратила роста коррупции в странах с “духом капитализма”.
- Что же может изменить ситуацию?
- Школа. Самое главное - школа. Школа и воспитание. Ничто другое не поможет.
Беседовал - Д.Аренский,
слушатель Московской высшей школы социальных и экономических наук
|
