У Юрия Щекочихина было особое чутье - он чувствовал время и его эпицентр.

Он стал журналистом не только потому, что обладал даром слова. Он выбрал журналистику, когда действовало особое обаяние шестидесятничества, а вера в слово и его действенность была очень сильной.

В Щекочихине всегда была настоящая свобода русского интеллигента: лихость и одновременно сосредоточенность, умение слушать свой внутренний голос.

Он стал депутатом, когда показалось, что его читатели составляют серьезное большинство, и снова поверилось, что правда, зазвучав, сможет остановить разрастающуюся коррупцию и ложь и сделать жизнь лучше.

Его депутатство было продолжением журналистики. Да и не был он политиком в полном смысле слова. Просто став депутатом, он получил новые возможности - быть еще больше человеком, еще лучшим журналистом. Однажды он опубликовал, что говорил на закрытом заседании фракции один крупный чиновник. Щекочихину пришлось выдержать непростой разговор с коллегами-депутатами. Он даже не защищался, а просто объяснял, что такое настоящий журналист. Статью прочтут сотни тысяч человек, и это было для него важнее политических шахмат.

Щекочихин был по-настоящему смелый человек. Он ввязывался в очень опасные дела, понимая, чем ему это может грозить. Никакие угрозы не могли его остановить. И это знали все.

Он прожил жизнь с теми, кому было трудно. Он писал о подростках, которых бросила дряхлеющая советская власть, которые были ей не интересны. Потом эти же мальчики пошли в Афганистан, их младшие братья - в Чечню. А он ездил в Чечню вытаскивать наших пленных.

Он писал о том, что не дает людям жить свободно, о коррупции, о государственной машине, которая все хочет нас переехать, о чиновниках, которые не только мешают делу, но убивают самую веру в нормальную жизнь в России. Но при этом он хорошо знал людей и находил болевые точки, одинаковые для всех. Поэтому с ним разговаривали и единомышленники, и те, кто по разным причинам оказались по другую сторону.

Какой-то чеченец однажды сказал Щекочихину: "Мы последние, с кем еще можно говорить. Мы выросли и получили образование в СССР". Эти слова Юрий Петрович очень ценил. К этим, рожденным в СССР, он и обращался на страницах "Комсомолки", "Литгазеты", "Новой", с экрана телевизора, с театральной сцены.

Он считал, что самое главное - это то, что останется. А останется то, что ты напишешь.

[ Вернуться на главную страницу ]