Перестав быть тоталитарной страной,
Россия так и не стала демократией. Нынешняя статья
– седьмая в серии, призванной очистить это понятие
от словесной шелухи и понять, есть ли у России демократические
перспективы.
Россия в очередной раз опрокидывает научные схемы.
Еще недавно о России писали как о «выборной», «управляемой»
демократии. Определения, основанные на сопоставлении
неразвитой демократии с развитыми, давали возможность
надеяться, что стоит только постараться – и Россия
станет полноценной демократией либо, в крайнем случае,
ее можно будет рассматривать как особую модель демократии.
Между тем после обвала коммунизма и трех «революций»
Бориса Ельцина – смены государства, формы собственности
и политического режима – Россия возвращается к традиционализму.
Вчерашние оптимисты сегодня сдержанно характеризуют
Россию как общество-гибрид. Но закономерны вопросы:
какова сущность этого гибрида, чем ельцинский гибрид
отличается от путинского и насколько последний реформоспособен.
Мутанты долго не живут
На протяжении 90-х годов в России возникла своеобразная
политическая конструкция. С одной стороны, мы видим
сохранение персонифицированной власти, которая воспроизводилась
в России столетиями. Но, с другой стороны, эта власть
легитимируется демократической процедурой – выборами,
что свидетельствует о преемственности с прошлым и
одновременно о его отрицании. Само сочетание противоположных
принципов – единовластия и выборов – делает нашу власть
внутренне неустойчивой. Такая власть может выжить
только переходя из одного политического режима в другой,
меняя свою риторику и точки опоры.
Ельцинский этап доказал, что недоразвитую демократию,
которая призвана формировать всевластие, нельзя консолидировать.
Пытаться примирить непримиримое означает способствовать
деградации демократических процедур и подталкивать
общество к мысли, что Россия к демократии не готова,
а следовательно, нужно искать жесткий «кулак», который
бы компенсировал слабость состязательности.
Правление Путина явилось подтверждением логики персонифицированной
власти, которая не может не стремиться к управлению
выборами, ибо это единственный для нее способ гарантировать
свое продолжение. Но чем больше правящая команда пытается
управлять выборами, тем больше она подрывает основу
своей легитимации. Кремлевским обитателям кажется,
что они укрепляют власть, а на самом деле они закладывают
под нее бомбу. В свое время жертвой подобных непредвиденных
обстоятельств стал Михаил Горбачев, который подключил
к советской системе выборы, вызвав ее саморазрушение.
Сегодня административное вмешательство в выборную
процедуру играет ту же роль. Возникшая угроза делегитимации
президентских выборов 2004 г., после того как Кремль
прошелся катком по политическому полю, – предупреждение
Путину о том, что выборная составляющая его власти
готова обрушиться. А в этих условиях удерживание власти
требует отката к авторитаризму. Но при этом нет гарантий,
что этот авторитаризм способен упорядочить общество.
Новое как возврат к старому
Чем же путинский гибрид отличается от гибрида ельцинского?
Ельцинский режим основывался на взаимном попустительстве,
постоянных встрясках и политическом бартере – раздаче
власти в обмен на лояльность. Уже при Ельцине власть
начала подчинять демократические институты нуждам
своего воспроизводства. Формой такого подчинения стало
усиление семейно-олигархического начала.
Путин выстроил свой режим на основе субординации
и рецентрализации власти. Он стал лидером консолидировавшейся
бюрократии. При Путине выборное самодержавие уступило
место бюрократическому авторитаризму. Отказавшись
от эклектики, Путин придал власти определенность.
Поражение либерал-демократического меньшинства на
выборах и силовое разрешение конфликта между властью
и крупным бизнесом – подтверждение возврата к традиционному
государству, диктующему свою волю обществу. Причем
в условиях, когда оппонентом Кремля становится левопатриотический
фланг, России будет сложно удержаться на отметке мягкого
авторитаризма: ее будет сносить еще дальше вспять.
Нас не может успокаивать то, что пока России далеко
до полицейского государства. Да, у нынешней власти
нет силовых ресурсов, необходимых для обеспечения
диктатуры. Да, президент по своей стилистике явно
не диктатор. Однако ослабление демократической легитимации
будет толкать власть к выборочным репрессиям. И чем
слабее будет чувствовать себя власть, тем больше будет
у нее искушения самоутвердиться за счет применения
кнута.
Впрочем, большая однозначность власти имеет и позитивное
значение. Имитация демократии больше не затушевывает
ее сущность, и возникает возможность для более четкого
самоопределения оппозиции. Вопрос в том, будет ли
это оппозиция реванша либо оппозиция либерал-демократического
прорыва?
Эффективен ли бюрократический авторитаризм?
Власть, устроенная по принципу вертикали, может быть
устойчивой лишь при условии безупречной субординации.
А последнее достигается только за счет страха и насилия.
При слабости механизма принуждения, а тем более когда
страх перед Кремлем испаряется, «приводной ремень»
работать не может. Даже незначительный сбой в функционировании
президентской вертикали может вызвать разбалансировку
по всей цепи. Такая власть не может быть адекватной
и теряет ощущение реальности. Не может успокаивать
и то, что все организующие общество структуры висят
на президентском рейтинге популярности. Его падение
угрожает стабильности всей системы.
Может ли такая власть модернизировать страну? Может,
если речь идет об индустриализации крестьянского общества.
Но сейчас России предстоит отвечать на постиндустриальные
вызовы. Для этого необходимо высвобождать внутренние
источники роста, а это невозможно без расширения политических
свобод. Бюрократический авторитаризм, опирающийся
на коррумпированный аппарат, может лишь воспроизводить
безответственность и загнивание.
Есть ли надежда на трансформацию?
Будущее России зависит от того, как скоро наше общество
поставит власть под контроль общества. Системные реформы
такого масштаба никогда не осуществлялись в ситуации
стабильности. Тем более когда политический класс заинтересован
в поддержании статус-кво, а издерганное встрясками
общество выбирает порядок.
Учтем и отсутствие либерально-демократической альтернативы,
которая бы оказывала давление на Кремль. Российской
власти с ее авторитарно-рыночным вектором противостоит
поднимающаяся левопатриотическая волна. Это означает,
что Россия разрывается между двумя вариантами традиционализма
– левым и правым. Российское всевластие продолжает
подпитываться за счет высоких цен на нефть и державности.
Не исключено, что Россия должна пройти весь цикл
до конца и дождаться, пока не будут исчерпаны иллюзии
относительно модернизационного потенциала авторитаризма.
Но возможно, что уже вскоре общество осознает, что
из межеумочного состояния нужно выходить и многое
будет зависеть от того, кто – бизнес, часть правящей
команды, демократическое меньшинство – предложит России
Антисистемную Альтернативу. Российский демократический
проект станет и вызовом для Запада, ибо без российской
трансформации сообщество индустриальных государств
вряд ли сможет гарантировать свою стабильность и безопасность.
|
