Отмечая десятилетие реформ в стране, именно либерально-демократическая интеллигенция - в отличие от нынешней
власти, - должна признать и подчеркивать свою кровную связь
с перестройкой горбачевского периода. Сегодняшние российские
правители, толкающие страну к авторитарной реставрации,
склонны отмежеваться от начальных этапов демократического
обновления, изображая дело так, что только ельцинская группа, окончательно завладев страной после августа-декабря 1991
года, начала настоящую реформаторскую деятельность.
Парадоксально, но пионерский нигилизм политических нуворишей в определенном смысле символичен, поскольку практически они предстают наследниками не перестроечных процессов
второй половины 80-х годов, а предыдущего застойного состояния.
Режим Ельцина все нагляднее демонстрирует свое генетическое родство с режимом Брежнева на его закате. Это, и явное вырождение персонального облика высшей власти, и грехопадение номенклатуры с ее паталогическим стремлением к криминальной роскоши, и беспробудное вранье правительственных
чинов, и срастание экономики с мафиозными структурами, берущее начало с брежневских времен, и полицейский прищур власти
в отношениях с народом, и многое многое другое.
В то время, как кремлевские управляющие во главе с Ельциным полагают, что им удалось подняться выше и шагнуть
дальше перестроечных достижений, - новая демократическая оппозиция видит угрозу потери достигнутого и скатывания общества в доперестроечную пропасть. Она считает себя обязанной защищать такие несомненно ценные рубежи, как свободные
выборы, разделение властей и формирование основ парламентской системы в целом, гласность и независимая пресса, утверждение политического плюрализма, приоритет права в жизни государства и общества, твердое заявление о приоритетности
прав человека, признание равноправия всех форм собственности, включая частную и другие демократическое ценности, без
которых вхождение России в цивилизованное общество невозможно.
Но именно поэтому демократы-интеллигенты не могут не думать о своих собственных ошибках. Сегодняшний, не очень веселый итог десятилетнего демократического процесса, когда он
в сущности остановлен, обусловлен не только объективно. Он
закономерен, но нельзя думать, что был фатально предопреде-
лен. Были и остаются альтернативы, существовали и существуют
варианты. Многое зависело и зависит от демократических лидеров и от широких слоев демократической интеллигенции.
Итак, в чем заключались ошибки демократов горбачевского
и более позднего периода?
Теперь я думаю, что демократическая интеллигенция начальной перестроечной волны не особенно гордится эффективностью своей интеллектуальной работы. До сих пор считается,
будто умственное обновление общества в результате критической деятельности интеллигенции было всеохватывающим и глубоким. На самом деле теоретический старт перестройки был весьма слабым. Аналитические изыскания интеллигентов-перестройщиков во многих случаях являлись как бы приложением к стихийным митинговым страстям и укладывались в формулу: "До-
лой!"
Разоблачение тоталитарного режима с целью его низвержения, дискредитация его исторических оснований не исчерпывали
задач проектирования демократического будущего. Реального
проекта перестройки общества, в сущности, не было. Вместо
него были выдвинуты абстрактные идеалы экономической свободы
и политических прав человека безотносительно к тому, на какой фактической почве они должны были вырасти, через какие
неизбежные национальные осложнения пройти.
Все твердили о том, что надо бы эту систему "завалить",
но не постарались предусмотреть, каким образом она будет падать, как именно "валиться", какие уродливые позы и причудливые гримасы примет в ходе довольно длительной исторической
агонии, пытаясь как-то выжить?
Например, характер и последствия номенклатурной приватизации в достаточной мере обнаружились лишь недавно, главным
образом после публикаций Г.Водолазова и Ю.Буртина, хотя заранее было ясно, что рыночная экономика у нас будет рождаться в
совершенно иных условиях, чем в свое время на Западе: не от
самостоятельных крестьян и не от городских ремесленников, не
от торгового капитала, а из тела государства как такового, из
его же структур и на почве его институтов.
Рынок и демократия, вырастающие из бюрократии, - это
нечто совершенно уникальное. Государство зацепилось за рынок
и, более того, удержало в рынке и собственности господствующие позиции.
И что же - опять "умом Россию не понять"?
Теперь нельзя не замечать, что рынок с командными высотами в руках авторитарной диктатуры не лучше, чем экономика
нэпа с командными высотами в руках диктатуры пролетариата.
Реалиям тоталитарной системы демократические лидеры перестройки слишком долго противопоставляли "идеалии" свободы
в виде некоторых отвлеченных символов. Никто из демократов,
собственно, серьезно не вникал в проблему "переправы на тот
берег цивилизации". Такая самоуверенность демократической
интеллигенции принесла достаточно горькие плоды.
Отто Лацис недавно писал в "Известиях", что беды общества, идущие от длительного засилья тоталитарной хозяйственной
системы, теперь сваливаются на реформаторов. Да, вина тех,
кто совершил поджог и раздул пожар несопоставима с ответственностью тех, кто пытался, хотя и не без ошибок, загасить
пламя. Только и при тушении пожара могут, например, броситься выносить мебель, в то время, как дети и старики еще остаются в горящем здании.
В сущности, ваучерный этап приватизации на самом деле
поставил бюрократический заслон вхождения в собственность
широких масс населения. Предстоит заново формулировать задачи и методы проведения экономической реформы. Правительственные уверения, будто мы уже почти "выкарабкались", не следует принимать всерьез. Это не более чем предвыборная самореклама.
Не была осмыслена демократическими идеологами и вся глубина социально-психологической деформации населения, прожившего многие десятилетия в аномальных условиях советской казармы. Не была оценена вся мера, если хотите, его душевной и
умственной "инвалидности". Поэтому оказались преувеличенными
гуманитарный, реформаторский потенциал народа, его возможности быстрого распрямления и выхода из состояния крепостной зависимости от государства. Дело в том, что тоталитарное государство выступало не только как деспот, но и в качестве опекуна, обеспечивавшего кое-какое кормление "за выход" к рабочему месту. Миллионы пристрастились к такой замаскированной
"халяве", и она глубоко внедрилась в образ советской жизни.
Словом, приходишь к выводу, что либеральная демократическая интеллигенция оказалась несостоятельной именно в выполнении своей интеллектуальной функции идейного лидера реформ.
Почему? Думаю, потому, что сама эта интеллигенция, вопреки собственным декларациям, во многом проявилась как наследница большевизма, с присущим ему самомнением, убеждением
в абсолютной правоте своих суждений, в возможности "все сотворить" одним большим скачком, посредством волевого усилия.
В этом смысле перестроечная интеллигенция шла в русле старой
революционно-демократической традиции наивного и губительного мессианства. Мы стали свидетелями (и участниками) некоего
донкихотства, или, если больше нравится, шапкозакидательства. Как в свое время пел известный певец Поль Робсон: "Ай,
да ребята, жизнь по-своему переделывают!" Вот это сознание,
точнее - подсознание "героической кичливости", думаю, в значительной мере ослабляло наши позиции.
Общий цикл десятилетнего процесса - скачок вперед и затем довольно резкий откат по многим линиям назад - мне представляется действием некоторой внутренней исторической пружины: длительное время тоталитарная система "въедалась" в человека, который, получив в свою очередь возможность свободно
действовать, уже из самого себя начал развертывать стереотипы
и отношения, прочно заложенные в него тоталитарным строем.
Основное поле ошибок интеллигентов-демократов в перестроечном процессе, - если допустимо говорить об ошибках, а не
о чем-то более серьезном, - лежит в области отношения к власти. Той власти, которую интеллигенты вроде бы разрушили, но в
которую фактически стремились попасть сами. Собственно, повторилось заклятие многих классических революционных потрясений: "карьера через революцию". Причем, карьера именно бюрократическая - в той же самой структуре властных коридоров и
кабинетов, которыми революционеры стремятся завладеть.
В первые перестроечные годы в ниспровергатели КПСС записывались толпами. Любой мелкий госслужащий, рассчитывающий
спрямить свой путь наверх, любой научный сотрудник, ошивающийся без дела в какой-нибудь гослаборатории, в одночасье
становились демократами, мечтающими не о разрушении властной
системы, а лишь о вытеснении из ее гнезд бывших своих начальников и замещении созданных вакансий.
В этом и заключена тайна поражения (надеюсь, временного)
демократического движения. Овладев аппаратом власти в ее
прежнем бюрократическом виде демократы быстро мутировали и
перерождались в новую, молодую смену той же бюрократии. В
этом, между прочим, тайна выдвижения Ельцина к вершине власти и последующей фетишизации этой фигуры.
Собственно, все в лагере прогрессивной интеллигенции видели угрожающие изъяны в этом человеке, сохраненные им от
своего партийно-фараонского происхождения. Тем не менее даже
демократы-интеллигенты высшей пробы всеми силами выдвигали
Ельцина, закрывая глаза на его пороки и считая, что все окупится, когда вслед за этим человеком к власти придут и они,
когда он их подтянет на ключевые позиции в новом государстве. Возьмите хотя бы пару Ельцин и Бурбулис, или многих
других демократических деятелей перестройки.
Ничего удивительного, между прочим нет в том, что демократия рассматривалась интеллигенцией не только как самоценность, но и как средство чисто чиновничьей карьеры. Движение, одухотворенное даже самыми светлыми целями и идеалами,
никогда не бывает свободно от хлопот его участников о "себе
любимом". Демократ рассчитывает найти в демократическом устройстве власти определенное положение и для себя лично.
Хождение демократов во власть и их превращение в зауряд-
ных чиновников-корыстолюбцев привели к тому, что прежде такая
уважаемая в народе категория, как демократия, быстро обернулась презираемой "дерьмократией".
Да и кроме того, сама финансово-экономическая политика,
посвященная спасению государства, а не народа, мало укрепляла
авторитет демократических ценностей.
Интеллигенты, обожающие государство, так торопились в
начальники, что забыли о необходимости радикального преобразования властных структур. Для перестройщика с карьерными
установками как раз и не нужен был слом тоталитарной государственной машины. Нужна была ее незыблемость. То есть,
сохранение и умножение мест, которые можно было в ней занять. Поэтому энергия демократического движения парадоксальным образом превратилась в наращивание бюрократических материй - одно из удивительных свидетельств закона превращения
форм энергии и материи в обществе.
Демократическое движение увязло в бюрократическом болоте. Колоссальный рост российского аппарата чиновников даже по
сравнению с союзным - факт общеизвестный. Но откуда взялись
энергия и материал для такого роста?
Это и есть материал и энергия вторжения во власть армии
перестроечной интеллигенции. Такова насмешка истории.
Ну, допустим, что эти и еще многие ошибки были совершены
интеллигентами-демократами, возомнившими себя в очередной раз
лидерами исторического процесса. Но что делать? Вечный российский вопрос. Я вижу ряд возможных подходов к решению этого
вопроса.
Один: как бы от поговорки - "повторение - мать учения".
Начнем делать то, что делали, но избегая прежних ошибок и,
наоборот, развивая продуктивные начинания.
Второй подход может быть приблизительно определен по известной формуле: "пойдем другим путем". Иначе говоря, попытаемся строить демократическое общество не через власть и не
в сфере власти, а прежде всего через обыденную ткань самой
жизни, в области прозаической повседневности, если хотите,
на житейском уровне. Это и уровень местного самоуправления,
и решение региональных проблем, сгущенных вокруг многообразных человеческих интересов.
Думаю, что на практике должен быть реализован смешанный
вариант.
Российская демократия строившаяся десять лет с разными
показателями успеха, требует своего продолжения. Должна быть,
конечно, продолжена работа интеллигенции по самопознанию российского общества, особенно прогностическая деятельность.
Массовая независимая пресса все-таки должна покончить с пренебрежением к анализу, теории. В том числе во многом заново
предстоит обсуждение национальной модели экономических реформ. "Рынок", который образовался как обмен властными возможностями внутри различных подразделений номенклатуры, это
совсем не то, к чему стремились демократические силы.
Опять же должно быть продолжено, а то и возобновлено
"хождение во власть" - в смысле отстаивания конституционных
норм, касающихся своевременных перевыборов парламента и президента. Не исчезают опасения насчет попыток президентского
окружения и самого президента - после того, что они наделали
в Чечне, избежать оценки избирателей, которая разумеется,
будет нелестной.
Итак, выборы во что бы то ни стало. В сроки, назначенные
Конституцией. Это очень важно. Вообще, формальную, процедурную сторону демократии, надо отстаивать перед лицом большевистско-ельцинской традиции попирать закон ради пресловутой
"политической целесообразности".
Нелепыми выглядят ссылки некоторых интеллигентов на отсутствие альтернативы Ельцину. Конечно, Ельцин вошел в историю, тут нет вопроса. Вопрос в другом - что нужно сделать,
чтобы он поскорее из нее вышел и, таким образом, опять бы появились шансы на демократическую Россию. Кто придет на смену
Ельцину - решат избиратели. И это решение относится к будущему. К настоящему же относится нечто иное: то, что Ельцину категорически больше не место в президентах.
Отстоять сроки выборов и обеспечить победу новых людей -
не единственная задача. Существуют значительные возможности
расширения правового пространства, укрепления плацдармов демократического развития. Подлежит существенной корректировке
сама конституция, принятая впопыхах под нынешнего президента.
Нельзя, конечно, дальше мириться с позорным бессилием парламента, который лишен власти не только пресечь хулиганские
действия правительства и президента в Чечне, но даже пригласить министров к себе и выслушать их объяснения. Такая разбалансированность функций ветвей власти ничего общего с демократическим строем не имеет.
Многое предстоит поменять и в организации регионального
управления, в устройстве власти на местах. Речь давно идет,
например, о выборности губернаторов, которые бы несли ответственность перед своим населением, а не только перед
кремлевской бюрократией.
Наряду с расширением выборности и подотчетности власти,
продвижением в жизнь судебной и армейской реформ, возникают
задачи социальной защиты ослабленных слоев населения. Неверно, что демократы отдали проблему на откуп коммунистам и
прочим патриотам-государственникам. Либеральная интеллигенция имеет свои представления о социальной защите: не вопреки, а именно благодаря рыночной экономике. Это не государственная опека, а социальное обеспечение с помощью доходов
предприятий, через разные фонды накопления, созданные в условиях рынка.
Несколько соображений о второй линии демократической работы - на почве реальных жизненных нужд и органичных общностей населения. В "Общей газете" под рубрикой "Балаганчик"
была напечатана заметка о неожиданной деятельности Геннадия
Бурбулиса, кажется, в Саратовской области, где он занялся
конкретными вопросами школьного образования, а также жилищным строительством, системой услуг и торговли, то есть обыденными заботами людей. Рубрика "Балаганчик", видимо, указывает на некоторую курьезность такого персонажа, как Бурбулис, чей образ не вписывается в прозаические занятия. Но на
деле здесь заложен и развернут большой смысл: открыта важная
стратегическая перспектива демократических усилий.
Тем более, что политические оппоненты демократов действуют на этом направлении весьма активно. Недавно состоялся
"Конгресс русских общин", образовавший "Союз русских общин"
как общественно-политическую организацию, претендующую на
власть. Это серьезно, так как акция составлялась не на пустом месте, а на почве уже имеющихся формирований, устойчивых
общностей.
У нас, например, есть союзы потребителей, основанные в свое время по инициативе академика Петракова. Есть, между
прочим, союзы вкладчиков, не прогоревших, а преуспевающих,
как первичный тип частного собственника, предпринимателя,
действующего на бирже ценных бумаг. Существует масса клубных
объединений, созданных по жизненным интересам людей.
Вот здесь и должна гнездиться работа демократов, отсюда
строятся демократические структуры.
Опубликована с сокращениями в "Московских Новостях", №32, 7-14 мая, 1995.
 продолжение сборника
|
