Очередные попытки переформатирования "партийного" поля, энергичная гальванизация старой идеи КПРФ о как бы непартийном фронте, обеспечивающем вовлечение в партсписок околопартийной общественности, растущая скамейка запасных из структур, претендующих на регистрацию в качестве политических партий, актуализируют вопрос о том, что именно к нынешнему моменту представляют из себя в России те образования, которые называют себя партиями. Надеемся, что это только начало разговора.
Периодически разгорающиеся конфликты и персональные распри внутри российских партий, в частности, недавние публичные препирательства между лидерами незарегистрированной «Партии народной свободы» и активистами входящего в нее движения «Солидарность», актуализировали вопрос о том, что лежит в основе формирования политической организации и какие факторы оказывают влияние на ее устойчивость. Ведь дело здесь не только в политических амбициях, выражающихся в стремлении политических лидеров «перетянуть одеяло» на себя, но и более глубинных причинах этого явления.
Помимо ключевого мотива создания политических партий – борьбы за власть – их участники объединены в целостное сообщество особым интегратором, обеспечивающим устойчивые связи между его членами. В случае с политическими партиями такая интеграция может строиться на тех же основаниях, что и в социальных сетях (партия в данном случае рассматривается как довольно обширная социальная сеть политических активистов) – совместных ценностях или совместных практиках. Эти интеграторы помимо собственно объединяющего начала являются более или менее устоявшимися линиями политического поведения, причем как отдельных членов сообщества, так и всей структуры, и оказывают широкое влияние на специфику их политической деятельности и дальнейшее развитие. При этом устойчивость и долговечность связей на основе общих ценностей и на основе общих практик весьма различаются, и именно от этого, в конечном счете, зависит сила и длительность существования той или иной политической организации во временных рамках.
Интеграция, построенная на практиках, оказывается более слабой, нежели та, что основана на ценностях. Бóльшая устойчивость ценностей связана с тем, что они трансцендентны, т.е. не доступны опытному познанию, в них верят в силу внутреннего убеждения, не требующего каких-либо доказательств или опровержений. Ценности не формируются в процессе полученного опыта, но, напротив, обуславливают его (если, конечно, не брать во внимание конструкцию «бытие определяет сознание»), а практики есть не что иное, как стратегии поведения, сложившиеся на основе операционального опыта. Ключевой элемент такой интеграции – фактор доверия, выступающего в качестве уверенности в том, что другие разделяют твои фундаментальные ценности и возможности предсказать поведение партнеров по кооперации.[1] Кстати, именно поэтому социологи фиксируют чрезвычайно низкое доверие российских граждан к большинству политических институтов, а партии в этом рейтинге занимают последнее место с минимальным показателем в 7%.[2] Население отказывает в доверии партийным структурам, не столько потому, что они слабо отстаивают их социальные интересы, сколько потому, что не предполагают, как они поведут себя в будущем, и насколько партийные ценности соотносятся с их собственными.
Практики же, если они непосредственно не основаны на традициях, как правило, носят рациональный характер и могут легко изменяться. В зависимости от различных внешних и внутренних условий, наличия или отсутствия ресурсов акторы выбирают наиболее выгодные для себя варианты (при ценностной интеграции диапазон выбора ограничен ценностными рамками). Самый близкий пример – политические блоки и коалиции, создающиеся для участия в выборах, формирования правительств или иных совместных политических действий. Но как только участники коалиций достигают общих практических целей, коалиции распадаются. Не является редкостью и их досрочный распад из-за внутренних противоречий, возникающих по большей части в силу отсутствия единой идейно-ценностной основы, и лишь в редких случаях политические организации, созданные поначалу как блоковые структуры, оформляются в качестве полноценных партий. Важно иметь в виду, что здесь интеграция не всегда строится на доверии, просто отсутствие кооперации увеличивает транзакционные издержки и может вести к худшим результатам, нежели ее наличие. Исключением являются многосоставные общества, в которых, как известно, партии объединяются в большие коалиции для поддержания стабильного демократического правления, несмотря на наличие разделяющих их противоречий. Но и там равновесие сил между ними обеспечивается наличием ряда единых для всего общества ценностных ориентаций, смягчающих ценности отдельных его сегментов.[3]
Несмотря на достаточно широкий идеологический плюрализм (а каждая идеология опирается на свою собственную систему ценностей), ценностная интеграция между участниками политических партий и движений в современной России не является доминирующей. Это по сути квазиидеологическая интеграция, где идеологии со всеми своими ценностями играют роль фирменного лейбла и призваны обосновать притязания конкретных личностей и политических группировок на власть. Не случайно внутри значительной части оппозиции время от времени педалируется вопрос о создании единой оппозиционной партии для «борьбы с режимом» и выдвижении единого оппозиционного кандидата на президентских выборах, невзирая на очевидные идейные расхождения среди инициаторов таких действий. Однако серьезных последствий подобная идея не имеет и конкретных результатов не приносит.
Все попытки создания в России зонтичных структур, объединяющих политических активистов исключительно на протестных практиках, потерпели фиаско. Информация о систематических конфликтах в коалиционных движениях «Другая Россия» и «Стратегия-31» из-за различных, подчас противоположных, взглядов и подходов к практической деятельности среди их участников периодически попадает в публичное пространство, а задумывавшиеся как дискуссионные площадки «Всероссийский Гражданский Конгресс» и «Национальная Ассамблея» фактически распались, как только попытались расширить свою деятельность, выйдя за рамки формата форума (т.е. изменив совместные практики).
Аналогично исчезали партии власти 90-х, создававшиеся по принципу принадлежности к правительству и стремления воспроизвести себя в структурах власти. Видимо такая же перспектива ожидает в будущем «Единую Россию», если она останется лишь группой поддержки президента (неважно, с какой фамилией). Показательным является положение еще одной партии, созданной сверху, – «Правого дела». Данная организация находится в глубоком кризисе якобы из-за неверно выбранной конструкции руководства (института сопредседательства), а в действительности - из-за ценностной неопределенности, доставшейся в наследство от СПС: быть либеральной или неоконсервативной партией.
На этом фоне российские партии, построенные на ценностях, имеют больший запас устойчивости. КПРФ от выборов к выборам подтверждает статус главной оппозиционной силы не из-за социальной инерции, как представляется некоторой части экспертов, а скорее в силу мощной ценностной привлекательности, которой обладает коммунистическая идея, объединяющая ее сторонников. «Яблоку» такая интеграция хоть и не позволяет добиваться серьезных электоральных результатов, но в тяжелых непарламентских условиях дает возможность сохраняться в качестве партии и оставаться в легальном политическом поле. В свою очередь, «Партия народной свободы», сформированная на внеценностной основе по принципу «каждой твари по паре» и ради участия в выборах «отставных либералов», некогда бывших у власти, по всей видимости, не будет иметь перспективы превратиться в пусть даже незарегистрированную, но реальную политическую партию.
Таким образом, интеграция, построенная лишь на практиках, не только увеличивает конфликтность внутри политических движений, но и не позволяет им оформиться в качестве современных политических партий. Партии в современном мире существуют уже не в виде «предприятия претендентов» на власть, создающих себе посредством вербовки некую свиту (по Веберу), а в качестве авторитетных выразителей ценностей и представляют собой форму самоорганизации гражданского общества. Отказываясь понимать этот факт, партии обрекают себя на отчужденность от граждан, от возможных сторонников, а значит, рискуют так и остаться самым «слабым звеном» в политической системе.
Автор – преподаватель кафедры общей политологии, экополитологии и глобалистики Международного независимого эколого-политологического университета.
Примечания
[1] См.: Gambetta D. Can We Trust Trust? // Gambetta D. (ed.) Trust: Making and Breaking Cooperative Relations. N.Y., Oxford. 1988.
[2] Опрос «Левада-центра», 09.04.2007. «Доверие институтам власти» // http://www.levada.ru/press/2007040901.html
[3] См.: Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. М., 1997.
