Чтобы быть независимым публичным политиком в современной России, приходится рисковать бизнесом, свободой, а иногда и жизнью. В качестве безопасной альтернативы можно лишь изображать политика — если, конечно, на то есть соизволение Кремля, ставшего единственным пропускным пунктом в эту непростую профессию.
В партии «Гражданская платформа» опровергли появившиеся сообщения о том, что ее лидер Михаил Прохоров может уйти со своего поста. Кроме того, источник в партии заявил, что Прохоров не собирается завершать политическую карьеру. Ранее газета «Известия» сообщила, что Прохоров ищет для партии другого лидера, потому что собирается «завязать» с политикой. Сам миллиардер позднее назвал эту информацию «уткой».
Судьба Прохорова в российской политике — едва ли не самое наглядное подтверждение ее (политики) отсутствия. По крайней мере все, что до сих пор делал Прохоров на политическом поприще, мало согласуется с правилами естественного поведения в этой профессии.
Формальной датой прихода Прохорова в политику стало 25 июня 2011 года, когда миллиардер был назначен главой созданной в недрах Кремля квазилиберальной партии «Правое дело». Вскоре Прохоров «как бы» со скандалом покинул эту партию, отказавшись, как он сам заявлял, быть куклой в руках «кукловода Суркова», курировавшего тогда внутреннюю политику. Но обещанную новую партию так и не создал. Потом он был допущен к президентской кампании как стерильный и не опасный для власти, с точки зрения уже новых кураторов, кандидат от «рассерженных горожан». При этом в своей предвыборной кампании Прохоров ни словом не критиковал кандидата в президенты Путина, хотя формально должен был представлять именно протестный электорат.
Получив на президентских выборах почти 8% голосов, в том числе 25% в Москве — невиданно много для самовыдвиженца и даже больше, чем один из самых маститых фейковых оппозиционеров России Владимир Жириновский, — Прохоров как минимум на полгода после выборов вообще исчез из публичной политики. Он не поддержал акцию протеста на Болотной 6 мая 2012 года накануне инаугурации Путина, спровоцировавшую волну политических уголовных дел. Не осудил ни один скандальный закон, принятый в первый год третьего срока президентства Путина. В отличие даже от Зюганова, он не отказался приехать к президенту, чтобы поздравить того с победой.
Через полгода молчания окружение Прохорова стало говорить о создании некоей сетевой партии нового типа — без единого лидера. Потом, нехотя, Прохоров все-таки согласился возглавить свою партию «Гражданская платформа». Но в этом качестве успешно провалил два главных теста на собственную пригодность к профессии политика в современной России — в Ярославле и Москве. Прохоров не сделал ничего, чтобы остановить расправу над мэром Ярославля Евгением Урлашовым, который должен был возглавить список партии на выборах в областной парламент и собирался баллотироваться в губернаторы Ярославской области. Он даже побоялся публично назвать тех, кто организовал силовую операцию по его устранению из выборной гонки. А то, каким образом «Гражданская платформа» пыталась зарегистрировать свой список в регионе уже после ареста Урлашова, многие наблюдатели называют сознательным «самострелом» — желанием сделать так, чтобы партию не зарегистрировали как участника выборов.
Но главное, Прохоров отказался быть политиком в Москве, где решается не только судьба России, но и его личная политическая судьба. Под надуманным предлогом — «не успел закрыть иностранные счета» — Прохоров отказался баллотироваться в мэры столицы. При этом его партия не выдвинула никакого другого кандидата, а сам миллиардер не поддержал публично Навального, Митрохина или Мельникова. Более того, Прохоров согласился с предложением и.о. мэра Сергея Собянина поставить человека из своей партии на пост бизнес-омбудсмена столицы. Причем этим человеком стал глава городского отделения «Гражданской платформы» Михаил Вышегородцев — многолетний министр в правительстве Юрия Лужкова. Прохоров однозначно дал понять, что является пешкой системы, а не самостоятельным политиком.
Тем временем, что бы ни говорили в кремлевской администрации о создании конкурентной системы как о новом тренде во внутренней политике, понятно, что все реальные политики-оппозиционеры находятся под колпаком у режима. Алексей Навальный, Евгений Ройзман, Геннадий Гудков уже расплатились за свое желание быть публичными политиками — кто депутатским мандатом и личным бизнесом, кто угрозой лишения свободы в любой момент. Прохоров, с его бизнесом в США и России, никак не тянет ни на жертву режима, ни на борца с ним.
Карьера публичного политика в сегодняшней России возможна лишь в качестве открытого противостояния системе — с угрозой для противостоящего. Можно спорить, стал ли Прохоров органичной частью системы. Но в том, что он никогда не был готов ей противостоять, сомнений нет. Ему незачем уходить из политики: он туда и не приходил.
