Молчать, чтобы другие голоса были услышаны
Анн Нива – журналистка, военный корреспондент, свободная писательница, дочь известного французского слависта, профессора Женевского университета Жоржа Нива. Анн работала корреспондентом французской Liberation, специальным корреспондентом Le Point, побывала в самых опасных горячих точках мира: Чечне, Афганистане, Ираке. Она - автор нескольких книг о России, в том числе "Когда русские СМИ заговорили" (1997), "Коммуналка" - о последних годах СССР, "Проклятая война" (2000) - о Чечне и "Высотка" (2002) - о жителях сталинской высотки в современной России.
Встреча с Россией и интерес к нашей стране были предопределены судьбой Анн: ее родители-филологи специализировались на русской литературе, прекрасно владели русским языком, бывали в России, имели много русских друзей. С детства Анн часто слышала русскую речь, в доме было много книг на русском языке. Она стала изучать русский язык и сегодня свободно пишет и говорит по-русски.
В 1998 году, когда Анн Нива только начинала карьеру корреспондента и жила в Москве, началась вторая война в Чечне. Она отправилась в Чечню и осталась там на несколько месяцев. С риском для жизни Анн Нива колесила по Чечне в одиночку, одетая, как простая чеченка. Она жила у простых людей, рядовых чеченцев, которые рассказывали ей об истинном положении вещей. Она просто начала писать о том, что видела на этой ужасной войне. Анн не пользовалась диктофоном, все, что было у нее под рукой – записная книжка и сотовый телефон, который она прятала под одеждой и который был для нее единственным каналом для передачи материалов. Несколько раз Анн попадала под бомбежки, рисковала жизнью.
Известность к Анн в России пришла после того, как она была задержана в Чечне из-за того, что у нее не было аккредитации, сотрудники ФСБ изъяли у нее сотовый телефон и записные книжки. Анн была задержана и через Моздок выслана в Москву.
Вернувшись из Чечни во Францию, Нива написала книгу «Проклятая война», которая вышла во многих странах и была переведена на несколько языков. В 2000 году за эту книгу Анн Нива получила престижную премию Альберта Лондра.
Книга написана в жанре репортажа. Вот как Анн рассказала об этой книге в одном из интервью: «Это своего рода дневник. Я записывала все, что видела во время своих поездок. Я описывала, как живут и выживают во время войны разные люди - и мирные жители, и боевики, я писала об ужасе бомбежек, которые я сама пережила. Я писала только о том, что видела сама, не с чужих слов. Передо мной не стояла цель выводить какую-то мораль. Только факты».
Это становится главным принципом ее работы - быть как можно ближе к населению, никаких "дежурных" новостных материалов, а изучение самого главного, самого трудного – как живут люди не на войне, а во время войны. Эти же принципы она использовала, когда писала книгу о войне в Афганистане и Ираке, за которую в 2004 году получила литературную премию Эрвана Берго. Коллеги говорили о ней, что она умеет молчать, чтобы другие голоса были услышаны.
Сегодня Анн больше позиционирует себя как свободный писатель, она сама выбирает темы для своих репортажей и книг. Она живет между Россией и Францией, постоянно бывает в Чечне, не в силах оставить эту тему. Кстати, именно благодаря Чечне Анн однажды познакомилась с журналистом «Новой газеты» Анной Политковской (Анна была убита 7 октября 2006 года). Анн Нива побывала во многих городах России, проявляя особый интерес к российской глубинке. «Я предпочитаю писать о России без информационных поводов, чтобы читатели во Франции больше, лучше узнали Россию. В конце концов, я не претендую на то, что лучше других понимаю Россию. Я просто ее люблю», - говорит она.
Говорить и быть услышанным
…Февраль как с ума сошел – морозы испытывают нас на прочность, ежедневно заставляя столбик термометра опускаться все ниже и ниже. «Настоящая русская зима», - успокаиваем мы себя, но стараемся одеться потеплее и часто тянемся к батареям – хорошо ли греют?
В приемной главы района батареи горячие, а солнцем залитая площадь под окнами администрации кажется теплой и комфортной – вон, даже Ильич стоит себе в легком костюмчике, вглядываясь в прекрасное далёко.
Наше с Александром Рыжовым, журналистом кольчугинского телевидения, прекрасное далёко вовсе не такое уж и далёко: вот-вот у нас состоится встреча со знаменитой французской писательницей Анн Нива – она приехала познакомиться с главой Кольчугинского района Алексеем Фирсовым, они уже успели побывать в хозяйстве «Воронежский» и сейчас едут в администрацию.
… Рядом с высоким главой, упрятанным в дубленку и шапку-ушанку, маленькая хрупкая Анн в легком пальто и без головного убора выглядит как непослушная девочка-подросток, бросающая вызов холодной погоде. Приветливо улыбается, протягивает руку – будем знакомы. Все вместе проходим в кабинет главы, Александр готовится к съемке.
Без пальто Анн выглядит еще более миниатюрной, но мое, например, внимание привлекает уже совсем другое – её безукоризненный русский язык. Трудно поверить, что Анн – француженка, настолько легко и непринужденно она говорит по-русски. Подхватывает шутки, угадывает вопросы.
Впрочем, понятно, что первым и главным нашим вопросом будет «Почему?». Почему в географии жизни этой женщины вдруг появилось Кольчугино – небольшой городок Владимирской области.
- Я выбирала места, куда поехать, чтобы писать об оппозиции в глубинке. В России скоро будут выборы, и во Франции, кстати, тоже скоро будут выборы. И всегда, когда есть выборы, поднимается интерес к стране. Я искала темы, по которым могла бы писать, чтобы мои читатели во Франции могли понимать, что здесь творится. Потому что Россия для многих во Франции – большая загадка. Никто не понимает Россию. И порой даже не хочет понимать. Я, конечно, против стереотипов, поэтому я и пишу репортажи. И если на Западе все кричат, что в России, в Москве чуть ли не была революция, имея в виду все эти митинги, то я, конечно, знаю, что никакой революции нет. Я хотела писать о том, что оппозиция в России есть, и это не ново, а о том, как люди себя в оппозиции чувствуют, как они могут работать. И поэтому я попала сюда: через партию «Яблоко» из Москвы вышла на Алексея Фирсова. До Владимирской области я была в Карелии, в Петрозаводске, по району каталась, где есть среди местной власти люди из «Яблока».
- А они еще есть???
- Они есть! (смеется) И что очень интересно: в Карелии я попала в деревню, где мэр деревни сама из «Единой России» с мужем, но их очень любят. И они мне рассказали, что им очень помогли люди из «Яблока» с района, которые за них агитировали – только потому, что они активные, молодые… Вот именно о такой политической кухне я и буду писать! Хотя французским читателям трудно объяснить, что здесь за политическая, административная система в областях и районах – она совсем отличается от нашей. Вот вчера, например, я целый день провела во Владимире, в офисе партии «Яблоко», и это было очень интересно, потому что неожиданно приехали трое мужчин из города Александров, которые только что создали там отделение «Яблока».
- Сегодня Вы еще пообщались с людьми в нашей глубинке. Какие у Вас впечатления остались?
- Впечатления очень хорошие. Я общалась с генеральным менеджером «Воронежского» и мне было очень приятно с ним общаться. Во-первых, потому что он с Кавказа, а я очень хорошо знаю Кавказ, потому что я там долго работала как корреспондентка. Во-вторых, мне понравилось, как серьезно он относится к работе, как привлекает инвестиции, чтобы совхоз не стоял, дает людям работу. Тем более, что я могу сравнивать с другим регионом России – Рязанской областью, у меня есть там своя избушка. Так что проблемы глубинки я хорошо знаю.
- А самая страшная проблема глубинки какая? Классик сказал, что у нас в России две беды: дураки и дороги. А Вы как считаете?
- Во-первых, дороги у вас вот такие! (Анн показывает поднятый вверх большой палец, что означает – отличные!) Ну, а дураки – это немножко другое дело…
- И все-таки, провинцию нашу порой упрекают, мол, развития никакого нет…
- Нет, развитие есть, но постепенное. Это огромная страна, такое пространство… И поэтому на Западе никто не может себе представить, что такое Россия. Я понимаю, что все хотели бы, чтобы всё здесь изменилось побыстрее. Но слишком быстро – это невозможно. Я здесь жила почти десять лет. Здесь много изменилось! Есть перемены. Например, поезд Сапсан, на котором я сюда приехала – такого раньше не было. Я в поезде могла ночью спокойно работать на компьютере, могла отправить почту и получила почту! Это вообще!!! И с другой стороны, далеко не всё еще идеально, но так и должно быть – это жизнь.
- А самое яркое впечатление от Владимирской области?
- Гостеприимность. (Анн произнесла это слово иначе – «Гостеприёмность»).
- У нас в городе есть одно место, которое наверняка произвело бы на Вас впечатление –это часовня, построенная в память о жертвах репрессий и террора. С некоторых пор эта часовня посвящается и жертвам Беслана. Каждый год, в первые дни сентября сюда приходят жители города, учащиеся школ, колледжа. И знаете, ежегодно в этом митинге принимает участие только один кольчугинский партийный лидер, а теперь еще и только один кольчугинский чиновник - Алексей Фирсов. Есть группа людей, которые родом из тех мест, они помогали в строительстве и ремонте часовни… И знаете, самое удивительное, что боль эта не уходит. Люди приходят, вспоминают, плачут…
- Такое есть не по всей России! А то, что такие, как Фирсов, приходят на эти митинги, Вас это удивляет?
- Меня это не удивляет.
- И меня это не удивляет.
- Почему Вы живете в России?
- О, это длинная история. Но если коротко: мои родители являются большими специалистами по русской литературе. Мои родители говорили друг с другом по-русски, когда не хотели, чтобы мы, дети, понимали, что они говорят. А мы хотели понимать. К нам приезжало много людей из русских литературных кругов…
- Я нашла информацию о том, что Анна Ахматова переписывалась с вашим папой, который переводил Маковского, а Ахматова хвалила эти переводы…
- Откуда вы все знаете? Моя мама точно переводила.
- А у Вас есть дети?
- Да, у меня есть сынок, ему пять лет. Я уже два раза отдавала его в нашей деревне в Рязанской области летом в детский сад! У него русскоязычная няня, она из Чечни. Она получила статус во Франции, я ей помогла. Она теперь блестяще говорит по-французски, видит своё будущее только там, но с моим сыном говорит только на русском языке.
- Если бы так получилось, что Вы не смогли бы больше работать в России…
- О, это было бы ужасно! Я всё-таки здесь жила с 25 по 35 лет, почти без перерыва. Это очень большой срок, у меня друзья по всей России, я люблю Россию и всегда буду ей интересоваться. И мне тяжелее и тяжелее жить на Западе из-за того, что я вижу – Россию не понимают. То, что публикуется о России, это просто ужас. И хоть я была занята Ираком, Афганистаном, я решила писать еще один репортаж, и я готовлю новую книгу о России. Она будет опубликована, когда начнутся Олимпийские игры в Сочи. Это будет книга о следах Советского Союза, советизма в России.
- У нас в глубинке много таких следов можно найти – достаточно из окна главы на площадь посмотреть… Анн, Вы в своих интервью говорите, что при любой возможности будете продолжать поездки в Чечню. У Вас маленький сын. Вы не боитесь?
- Я была в Чечне даже беременная! И меня там так приняли, потому что я была беременная! Я не ходила на встречу к людям, все шли ко мне. Нет, не боюсь. Тем более, что сейчас там ситуация гораздо лучше, чем осенью-зимой 1999 года, когда там шла война, когда нас там ежедневно бомбили. Сейчас там хоть не бомбят!
- Если возвратиться к мирной теме: у Вас есть произведение, которое называется «Высотка». Это произведение не о войне, о жильцах сталинской высотки. Хотелось бы узнать, какие отклики были об этой книге… К сожалению, я не смогла ее найти.
- Павел Лунгин - знаете ли вы Павла Лунгина? (За моей спиной финальная сцена из «Ревизора» в исполнении А. Рыжова) – он снимал документальный фильм по моей книге.
- Анн, какую Вы слушаете музыку?
- Классику. Она успокаивает.
- А современная музыка? Вы же хорошо знаете нашу культуру…
- Не Пугачева!
- Высоцкий?
- Да!
- Цой? Шевчук? Бичевская? Окуджава? – мы с Сашей попадаем в десятку, как то электронное письмо из ночного Сапсана. Причем, об Окуджаве Анн говорит с особой теплотой – он был другом ее отца, неоднократно бывал в их доме, играл на гитаре, и все сидели вокруг него в саду… Для маленькой Анн это были, наверное, первые встречи с Россией во Франции – через удивительные песни Окуджавы. Песни, в которых можно было найти ответы на многие вопросы, касающиеся судьбы России. Сегодня Анн впитывает в себя Россию, чтобы, не расплескав ни одной слезы, не излечив ни одной нервной клетки, довезти во Францию ту Россию, которую видит и любит сама.
…Анн предложила мне продолжить общение, мы нашли кафе, условились поговорить минут 15, но просидели почти час. Мы говорили обо всем – о жизни в провинции, о детях, о будущем России, о будущем таких, как Алексей Фирсов…
Напоследок обменялись телефонами, я пообещала Анн держать ее в курсе всех наших событий.
Я не знала, какого она вероисповедания, но когда она садилась в машину, я вдруг перекрестила ее – по-русски, на дорогу. А потом шла, вдыхая морозный февральский воздух, забыв натянуть на голову капюшон пальто, и все думала об этой бесстрашной женщине, которая ездит в Чечню, мотается по российской глубинке, чтобы понять Россию. Понять там, где мы, русские, сами порой ничего не понимаем.
Не молчать
…Этим же вечером, во Владимире, в гостиничный номер Анн Нива постучались сотрудники Федеральной миграционной службы России. Женщину отвезли в отделение полиции, продержали там четыре часа, после чего предъявили ей обвинение в нарушении визового режима: у Анн была деловая виза, однако, вместо того, чтобы заниматься делом, как выразились сотрудники ФМС, она встречалась с оппозиционерами, работала журналистом, не имея соответствующей аккредитации. Анн Нива получила предписание покинуть пределы Российской Федерации в течение трех дней, что она и сделала. По ее словам, то, что с ней произошло во Владимире, произошло впервые за 10 лет жизни в России.
По итогам произошедшего инцидента главой ФМС Константином Ромодановским была назначена служебная проверка в УФМС по Владимирской области. В результате глава владимирского УФМС подал в отставку, которую Ромодановский принял.
Анн намерена запросить журналистскую визу и вернуться в Россию после президентских выборов, аккредитовавшись от французского издания.
…Даже суровые февральские холода – всего лишь временное явление.
Стоит ли их так бояться?..
Е. Фролова, фото автора
В статье использованы материалы РИА «Новости», «Коммерсант», «Российской газеты»