Предыдущую неделю я провела в Китае. Делегация Молодежной Общественной Палаты, членом которой я являюсь, была приглашена Всекитайской Федерацией Молодежи в Пекин и Шанхай для установления двусторонних отношений.
И Россия и Китай, без сомнения, в силу разных причин являются одними из самых значимых игроков на международной арене и в то же время обладают мощнейшим шлейфом закрепленных за каждой из этих стран стереотипов, которые необходимо преодолевать. Именно в этом контексте мне интересно было проанализировать отношение китайцев к России, а также сложившийся образ России в Китае.
С уверенностью могу сказать, что он кардинально отличается от того образа Китая, который доминирует в России.
Современный Китай – страна с быстро развивающейся экономикой. При существующем авторитарном режиме такое развитие может быть связано только с жесточайшим прагматизмом как во внутренней, так и во внешней политике. В этой связи Россия представляется Китаю исключительно как партнер на рынке энергетических ресурсов. Из тех диалогов и встреч, участником которых мне удалось стать за время визита (МИД Китая, Ассоциация молодых предпринимателей, Шанхайский университет иностранных языков, Всекитайская Федерация Молодежи), я поняла, что территориальная экспансия Китая на Россию не определяется на уровне государственных задач. Однако, негласно прослеживается тенденция западного вектора ползучей экспансии. Казахстан может стать более интересным объектом в этом отношении. А при таких обстоятельствах Россия может получить границу с Китаем в два – три раза больше той, которую мы имеем на сегодняшний день.
Развенчался и стереотип, что все китайцы рвутся в Россию. Скорей напротив. Современные китайские студенты стремятся пройти практику в Западной Европе и США, а традиция изучения русского языка, крепко укоренившаяся в Китае со времен существования братского Советского Союза, становится скорей данью памяти, чем реально существующей практикой. Это проявляется в том, что при сдаче выпускных экзаменов школьники по-прежнему имеют право сдавать русский язык в качестве иностранного (т.е., например, вместо английского), однако фактически изучение русского языка в вузе продолжают всего несколько тысяч человек.
К сожалению, число студентов, которые бы хотели продолжить свое обучение в России также снижается. Во многом это связано с теми оценками, которые студенты слышат о современной России. В беседе со студентами Шанхайского университета иностранных языков я поняла, что их пугает нестабильная политическая обстановка, "в которой сложно разобраться", а также образ России, формируемый в СМИ. Отметим, что в Китае достаточно сложно поймать международные и зарубежные телевизионные каналы, facebook и twitter там просто заблокированы, а вместо них гражданам предлагаются национальные аналоги. Я не берусь судить хорошо это или плохо. В Китае это просто факт. Однако, из этого обстоятельства становится очевидно, что скептическое отношение китайцев к внутриполитическим процессами в России является неслучайным.
Я считаю, что наш визит заложил мощнейший фундамент для преодоления существующих стереотипов. Начать этот процесс можно исключительно посредствам установления контактов на разных уровнях гражданского общества. Очевидно, что прагматичные государственные программы по сути своей не могут справиться с такой задачей. С другой стороны, учитывая схожие трудности на пути формирования гражданского общества в России и Китае, перед нами встает задача поиска тех самых существующих общественных сил, на базе которых стало бы возможно установление неправительственных двусторонних отношений России и Китая. Уверена, что с российской стороны одной из таких организаций по праву может стать Молодежная Общественная Палата, а с китайской стороны – Всекитайская Федерация Молодежи.
