На Московской международной книжной выставке-ярмарке в минувшие выходные состоялась презентация книг выдающегося российского журналиста, депутата Государственной Думы (2 и 3 созыва) от партии «Яблоко» Юрия Петровича Щекочихина – «Три эпохи российской журналистики» и «Рабы ГБ».
В июле исполнилось 15 лет со дня трагическое гибели журналиста. Его близкие и коллеги по «Новой газете» и партии «Яблоко» не сомневаются в том, что Щекочихин был убит за свою профессиональную деятельность.
На презентации Григорий Явлинский объявил, что «Яблоко» готово финансировать независимое расследование убийства, и призвал профессионалов в этой сфере принять в нем участие.
Сын Щекочихина Константин рассказал о Фонде помощи журналистам, попавшим в трудную жизненную ситуацию, который они создали с братом в память об отце.
О том, каким человеком был Юрий Петрович, о его журналисткой и депутатской работе, а также о наследии Щекочихина, которое обязательно даст всходы, говорили друзья и близкие журналиста:
Надежда Ажгихина, журналист, вдова Ю.П. Щекочихина
Спасибо всем, кто пришел, а главное, спасибо «Яблоку» за то, что эти книги существуют. Странно представить, что 15 лет нет с нами Юры, но эти книги – не столько дань памяти, не столько воспоминания о том прекрасном времени, когда люди верили в возможность близких демократических перемен, это – взгляд в будущее.
Дело, которому Юра отдал жизнь, оно не исчезает. Буквально вчера я разговаривала на факультете журналистики со студентами, все говорили, почему они хотят стать журналистами, и один парень сказал: моя учительница французского языка сказала мне, что был такой журналист – Щекочихин, я прочитал одну его статью на качелях и понял, что хочу быть журналистом. Этому парню 18 лет. Когда Юры не стало, ему было три года. Это говорит о том, что мы на правильном пути, и я нас всех поздравляю с тем, что эти прекрасные книжки вышли.
Григорий Явлинский, председатель Федерального политкомитета партии «Яблоко»
Юрий Щекочихин был одним из немногочисленных настоящих журналистов. Это был человек, для которого журналистика – это поиск правды, принятие на себя ответственности за эту правду. Это было самым высшим его долгом. Ни политика, ни художественное слово, никакие личные отношения не играли для него роли больше, чем журналистика. И он понимал эту журналистику в самом высоком смысле слова. И суть этой позиции в том, что он считал своим долгом объяснить всем нам, что на самом деле происходит в нашей стране.
Можно ручаться за каждое слово, которое написал Щекочихин. Это удивительное свойство настоящего журналиста – писать не о том, что он думает, и не о том, что ему хотелось бы изобразить, а о том, что на самом деле происходит. Настояащий журналист – это не писатель, не фантаст, это коммуникатор. Человек, который связывает разные группы людей во имя какого-то смысла и передачи правды. Сегодня объем лжи в нашей жизни, на экране, в публикациях просто не имеет пределов.
Журналистика – это в том числе вопрос безопасности. Нашей с вами и наших детей. Ведь если мы знаем, что происходит в стране, то мы можем предотвратить последствия. <…> Такие сообщения о том, что происходит с нашей природой, каким воздухом мы дышим, какая у нас вода, что нужно делать с мусором, какие будут последствия, что будет с ядерными отходами, где их хранят, как их перерабатывают – все это задачи журналистики. Я уж не говорю о том, чтобы честно рассказывать людям о состоянии экономики, о том, что происходит в наших правоохранительных органах. Ну или, например, писать, о чем писал Юрий Петрович, и в результате чего он был убит.
Он ведь писал о чем? Он писал о том, как сращиваются правоохранительные органы с организованной преступностью. Он прямо показывал этот процесс и, видимо, за это был уничтожен. Просто уничтожен. Сейчас все обсуждают историю Скрипалей. Щекочихин был уничтожен примерно таким же способом. Он исчез за несколько дней. Молодой, здоровый мужчина вдруг сгорел за несколько дней от неизвестной болезни. Почему? Потому что он первый профессионально, четко, ясно, открыто начал показывать, как сращивается правоохранительная система с уголовным миром. Как совпадает организованная преступность с правоохранительными органами. Это чрезвычайно важное дело. И он как герой, я говорю это серьезно, как боец отдал свою жизнь за то, чтобы предотвратить такое развитие событий. И поэтому был уничтожен. Скорее всего, в этом причина его убийства.
Константин Щекочихин (третий слева), Евгений Бунимович, Борис Мисник, Григорий Явлинский
Сегодня таких журналистов почти нет. Есть «Новая газета», которую я уважаю, и которая ведет расследования, но это считанные люди.
Щекочихин был депутатом фракции «Яблоко». И фракция «Яблоко» защищала именно эти принципы и эти подходы в журналистике. Он посвятил всю свою жизнь и отдал ее за то, чтобы наша страна жила по-другому.
Поэтому мы представляем вам в дни, когда исполнилось 15 лет со дня убийства Щекочихина, его книги, и этим самым еще раз хотим подчеркнуть, во-первых, то, что настоящая журналистика более чем востребована. Без людей, который открыто, ясно и честно ведут расследования и пишут о том, что происходи в стране, не боясь этих тем, мы никогда не будем жить в безопасности. И, во-вторых, что нет большей опасности, чем слияние собственности и власти, бизнеса и власти, власти и организованной преступности. Потому что это превращает нашу страну в мафиозное государство. И нет более важной задачи перед нами и нашими детьми, чем освободиться от мафиозного государства и сохранить страну. Это очень сложная, очень противоречивая задача. Но именно от решения этой задачи зависит наше будущее.
***
У многих из нас нет сомнений, что смерть Юрия Щекочихина – это преступление. «Новая газета» потратила немало сил, чтобы расследовать это убийство. Результата мы, к сожалению, пока не получили. Но заниматься этим должны профессионалы и специалисты. Это не общественная работа. То, что прошло 15 лет, – это ничего не значит. От имени «Яблока» я хотел бы сказать, что мы приглашаем любых специалистов, экспертов, желающих, умеющих, тех, у кого есть нужны профессиональные навыки, к расследованию убийства Юрия Петровича. Мы берем на себя все необходимые расходы по этому делу. Мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы довести это дело до конца. Оно сейчас будет очень актуальным.
Алексей Арбатов, академик Российской академии наук
Дорогие друзья, о Юрии Щекочихине можно рассказывать очень долго, но, поскольку время ограничено, я расскажу вам один эпизод из нашей совместной работы и дружбы. Мы вместе были во фракции «Яблоко» в Государственной Думе. Он в комитете по безопасности, я в комитете по обороне. И мы много раз выезжали в зону боевых действий по долгу службы. И вот мне вспоминается один день, ровно 19 лет назад, 1999-й год… Время летит, мы забываем о тех событиях, но я хочу вам напомнить, что это был год взрывов домов в Москве и Буйнакске. Год, когда началась вторая Чеченская война. Она началась с Дагестана, куда вторглись боевики из Чечни под руководством Басаева и Хаттаба. И вот мы поехали в командировку с Юрием Щекочихин в Дагестан. Юра был очень храбрый человек не только в смысле физической опасности, но и в политическом отношении. Бывают люди храбрые в чрезвычайных ситуациях, но трусы перед лицом начальства. Вот Юра не был таким. Он и с начальством был храбрый и в острых ситуациях вел себя очень мужественно.
Прилетели мы в Махачкалу. Первым делом к нему подбежали местные журналисты, и рядом стоит все местное начальство. Его спрашивают: «Как вы объясните то, что боевики, которые вторглись из Чечни нашли поддержку среди местного населения. И Юра, к немалому смущению окружающих местных начальников, говорит: «А вы посмотрите вокруг. Вот дорога идет с аэропорта. Вы посмотрите на эти усадьбы, на эти дворцы в бедной стране. Вот это и причина, почему население бросается к боевикам, которые предлагают им якобы какую-то альтернативу под эгидой ислама». Все были очень смущены.
Тем не менее на следующий день или через два дня мы поехали в зону боевых действий. Шли бои в горных селениях Карамахи и Чабанмахи. И мы долго добирались туда окольными путями. Приехали - на горе над селением Карамахи расположен штаб, который ведет бой. Снизу выстрелы, очередь, какие-то взрывы. Мы сидим час-два в палатке. Юра требует поехать вниз. Нельзя, там идет стрельба. Он настаивает. В конечном итоге он так достал этих военачальников.... Ехали по горной дороге, спустились вниз в это село, стрельба к тому моменту уже утихла. Но мы увидели там много такого, чего мы видеть были не должны. Поэтому нас держали долго на горе и не хотели, чтобы мы туда спустились и увидели, что то, что происходило в действительности, было очень далеко от той официальной версии, которую транслировали наши средства массовой информации.
Вот за это Юру не любили, за это его преследовали, но он приехал в Москву и все это описал. Не буду детально рассказывать, но, например, почему Басаев и Масхадов свободно въезжали-выезжали из Дагестана в те дни боевых действий, и был приказ ничего с ними не делать. Не закрывать им въезд, не преграждать им путь. Вот он об этом написал. Написал о многом другом. И он тем самым, конечно, не снискал себе любви начальства что военного, что гражданского. Но он снискал себе огромное уважение людей, и уважают его до сих пор, и мы тоже будем его помнить. Спасибо!
Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в Москве:
Я хотел сегодня вспомнить, когда мы с Юрой познакомились. Это было так давно и так долго мы дружили... И как раз вчера Марина Берестова, дочь поэта Валентина Берестова, представляла здесь свою книжку, и я понял, как это происходило. Понимаете, это очень важно. Да, была официальная культура, но были московские кухни, человеческие связи, которые были гораздо важнее. И когда я пришел к поэту Валентину Берестову, читал свои стихи, и позвонил мне Щекоч, он был в «Алом парусе», я его не знал, он напечатал мои стихи. Это была первая публикация, я только что вспомнил. А вот прямо сейчас, когда мы здесь находимся, насколько я понимаю, идет программа на «Радио Россия», в которую меня пригласили, ее вчера записывали. Я в том числе сказал, что сегодня будет презентация. И мне сказали: «А кто сегодня помнит Юрия Щекочихина?» Действительно - у нас все так мелькает каждый день, 15 лет прошло, как его уже нет. И я ответил: «Да, конечно, если сегодня помнить только то, что показывают по телевизору, последний концерт поп-звезды или что-то еще. Но если журналистика в России будет существовать, то к имени Юрия Щекочихина будут возвращаться снова и снова.
Когда его не стало и когда на траурном вечере Андрей Вознесенский прочитал стихи памяти Щекочихина и сказал: «Последний в России святой». Я вздрогнул даже от такого. Я подумал, что чем дальше уходит эта минута прощания и чем больше времени проходит, тем лучше ты понимаешь. Щекоч всегда оставался собой. Это вроде бы банальная фраза, но это невероятно трудно. Это трудно в быту, это трудно каждый день, если это не абсолютная естественность. Щекоч всегда и везде был одинаковый. Так трудно быть собой, но ему было не трудно, потому что он не умел ничего другого. Иногда мне рядом с ним было даже неловко…
Я помню, как мы стояли с Юрой возле его маленькой деревянной дачи в Переделкино, а шла экскурсия. Мы стоим возле калитки его покосившейся дачи, а сзади стоят трехэтажные хоромы, и экскурсовод говорит: «А вот это дача депутата Щекочихина». И показывала на хоромы, а его домик в их представлении, видимо, был охранной будкой. И так было все время.
Все-таки он был депутатом, у него была машина, и он обещал забрать нас с женой из Дома творчества в Москву. Мы стоим на перекрестке – дождь, ливень, осень, жуть, а машины все нет. Тогда не было сотовых телефонов. Кстати, у него не было на даче телефона, его провели только тогда, когда выяснилось, что вице-премьер не может до него дозвониться. Мы стоим, уже проклинаем его. И вдруг подъезжает черная машина, из нее вылезает водитель и говорит: «Вы не знаете, где этот Щекоч?» Я говорю: «Сейчас мы вам покажем». И оказывается Юра стоял уже давно, весь такой непарадный, недепутатский, и водитель проехал мимо него пять раз.
Профессия на всех накладывает свой отпечаток. Он расследовал истории о коррупции, и при этом Юра был такой открытый, что было страшно за него каждую минуту. Он всех со всеми знакомил бесконечно, всех считал своими друзьями. Даже тех, кого я бы за километр не подпустил. Но даже эти люди старались рядом с ним быть лучше. Возле него все пространство менялось.
Когда меня позвали в «Новую газету», о ней никто ничего не знал. Но я узнал, что Юра туда тоже идет, и понял, что туда надо идти. Он был для всех вектором, лакмусом, знаменем. Если там Юра, значит, там все так, как должно быть. Поэтому, когда его нет, многое становится не так, как должно быть. Его отсутствие настолько очевидно. Это не связано с тем, что он замредактора «Новой газеты» или депутат. Просто Щекоча нет. И вот это никак не заменишь.
Олег Хлебников, поэт, редактор отдела современной истории «Новой газеты»
Чему Юра учил и должен продолжать учить своим примером молодых журналистов – это абсолютной безукоризненности в профессии. Он никогда не нарушал журналистскую этику ни тем, что, допустим, источники свои раскрывал, ни какой бы то ни было личной корыстью.
Характерный случай. Когда закончил работу, по-моему, второй созыв Госдумы, где Юра был депутатом, ему позвонил кремлевский завхоз Пал Палыч Бородин. Он сказал: «Вы знаете, Юрий Петрович, мы выяснили, что вы единственный депутат Госдумы, у которого нет своей квартиры». Это действительно было так. Он оставил квартиру жене с сыном, а сам жил на маленькой дачке. «Мы вам можем дать квартиру немедленно, в хорошем доме, СВР там будет жить. Но вот если немедленно, то однокомнатную, но если вы доплатите 20 тысяч долларов, то будет двухкомнатная». Юра говорит: «А у меня нет 20 тысяч». На что Пал Палыч, очень удивляясь, говорит: «Так съездите домой». Он даже и представить себе не мог, что у депутата Госдумы нет в кармане 20 тысяч, а когда Юра сказал, что у него и дома нет денег, удивился еще больше. В результате Юра получил все-таки однокомнатную квартиру.
Поскольку я много лет ночевал у Юры, иногда жил месяцами, я прекрасно знаю, как Юра работал. В основном это происходило ночью. Это была однокомнатная квартирка, не та, которую он получил, это было в Очакове. Он называл это крейсером, крейсер «Очаков». И его гости спали на кухне. Там был большой диван, раздолбанный основательно, но на нем можно было, несмотря на впивающиеся в бока и спину пружины, спать. Я отправлялся спать на этот диван, а Юра в комнате сидел и строчил на машинке. Но строчил он не всегда, наступали перерывы. Это смущало, я просыпался, потому что нет равномерного стука, заходил в комнату и видел следующую картину: на полу валялись смятые листочки, на каждом листочке по одной фразе. Это Юра искал начало текста. Нащупать интонацию. То есть ему в его журналистских вещах интонация была также важна, как она важна для прозаика, поэта. И пока Юра не находил нужную интонацию, он все это комкал, кидал. Это была потрясающая картина – вся комната усыпана смятыми листочками. Но потом Юра находил эту фразу, и начинался нескончаемый быстрый стрекот.
Для нашей «Новой газеты» потеря абсолютно невосполнима. Эту нишу никто занять не может. Собственно, его должность была Юрий Щекочихин.
Борис Мисник, координатор Федерального политкомитета «Яблока»:
Я не журналист и не писатель, я читатель. Я узнал Юрия Щекочихина по его статьям в «Литературке», в «Комсомолке», и это для меня была знаковая фигура той эпохи, эпохи которую сейчас называют перестройкой и «лихие 90-е», но они совсем не были лихие. Это были времена глубоких перемен.
И я, просидевший с Юрием Щекочихиным четыре года на соседних партах в Государственной Думе, хочу сказать, что вокруг него всегда была такая доброжелательная аура, что при нем нельзя было не только говорить, но и думать плохо.
Я видел его буквально за несколько дней до того, как он попал в больницу и оттуда уже не вышел. Я могу сказать совершенно твердо: его убили. Потому что когда через несколько дней я увидел его в ритуальном зале ЦКБ, это был глубокий старик, совершенно не тот человек, с которым я несколько дней назад разговаривал в коридоре Думы.
Его убили за то, что он делал, за то, что он был честным журналистом, за то, что он был таким открытым человеком, за то, что он был всегда самим собой, за то, что он не боялся. За то, что он был гордым. По его рассказам заметно, что он всегда представлял себя в плаще и со шпагой. Он был человеком чести, он был человеком гордости. И я хочу закончить несколькими строчками, которые я написал не так давно для моих товарищей. Но это строчки не о том, какие мы есть, а о том, какими мы хотели бы быть. И таким человеком, в моем понимании, был Юрий Щекочихин:
Мы маршрутом идем нехоженым
Под гремящими камнепадами.
Мы решил: совсем негоже нам
Влиться в очередь за наградами.
Перекатами, перевалами
Наши кроки на картах мечены.
Перекручены, перевенчаны
Наши цепи и цели вечные…
Но сквозь плесень холопьей лживости
По весне прорастают всходы!
Нет свободы без справедливости,
И без гордости нет свободы!
Я посвящаю это Юрию Щекочихину.
Константин Щекочихин, сын Ю.П. Щекочихина
Евгений Абрамович [Бунимович] задал этот вопрос – кто сейчас помнит, кто такой Юрий Щекочихин? На самом деле помнят очень многие. Я много ездил по стране, и очень часто люди, особенно старшего поколения, слыша фамилию, зацеплялись за это: «А вы не сын Юрия?». Конечно, память есть, она живет, и благодаря этим книгам будет жить.
Чтобы эта память жила, мы с братом сделали фонд помощи журналистам, попавшим в сложную жизненную ситуацию. Мы с братом Митей постараемся, чтобы этот фонд оказывал эту помощь. Потому что профессию журналиста, фактически убитую в нашей стране, хочется надеяться, что ее можно возродить. Что эти ростки остались, что то, что оставил отец, это наследие его, оно в конце концов прорастет.
