«500 дней» спустя 35 лет: мифы и реальность программы Явлинского

В 2025 году программе «500 дней» исполняется 35 лет. Это был единственный в своём роде план перевода плановой экономики СССР на рыночные рельсы, разработанный группой экономистов под руководством Григория Явлинского. Он предусматривал, в частности, формирование среднего класса через передачу гражданам собственности за счёт их накоплений и сохранение экономических связей между союзными республиками.

Из-за противостояния союзного руководства во главе с Михаилом Горбачёвым и российского — с Борисом Ельциным — программа так и не была реализована. Её судьба решалась именно в эти дни 35 лет назад — в сентябре и октябре 1990 года, когда документ рассматривался на заседаниях Верховных советов СССР и РСФСР и получил международное признание на специальной научной конференции в Вашингтоне во время сессии Международного валютного фонда и Всемирного банка в октябре 1990 года.

За прошедшие десятилетия вокруг «500 дней» возникло множество мифов и искажённых трактовок. С помощью ИИ (ChatGPT) собраны самые распространённые мифы и показано, что на самом деле представляла собой программа Явлинского.

Манифестация демократических сил у ЦПКиО имени Горького в Москве 
Фото Валерия Зуфарова /Фотохроника ТАСС/ 16 сентября 1990 года

Миф 1: «Через 500 дней будем жить как в Швейцарии»

Суть мифа 

Широко бытовало убеждение, будто план «500 дней» обещал уже через полтора года обеспечить советским гражданам уровень жизни, сравнимый со швейцарским. Про эту легенду сами авторы программы вспоминали как о наиболее фантастическом и неверном толковании их идей[3]. Часто можно услышать фразу, что якобы «программа гарантировала жизнь как в Швейцарии через 500 дней», ставшую символом завышенных ожиданий от реформ.

Почему это заблуждение

В действительности ни в тексте программы, ни в заявлениях её разработчиков не было обещаний молниеносного достижения западного процветания. Авторы неоднократно поясняли, что их план не обещал за 500 дней райской жизни – его задачей была лишь подготовка страны к последовательному переходу от плановой экономики к рыночной[4]. 

Как отмечает один из авторов, Леонид Григорьев, «Программу “500 дней” надо читать: там же не сказано, что трансформация общества произойдёт за 500 дней»[5]. Речь шла о переломном этапе за 500 дней – создании базовой инфраструктуры рынка, стабилизации экономики и начале подъёма, а не о полном превращении СССР в богатую капиталистическую страну за этот срок[6]. Название финальной фазы программы – «Начало подъёма» – вероятно, ввело некоторых в заблуждение, хотя подразумевалась лишь стабилизация и завершение основных реформ, а не мгновенный расцвет экономики[7]. 

Таким образом, миф о «швейцарской жизни» является искажением сути программы: она предполагала тяжёлую работу по реформам, а не чудо-превращение уровня жизни.

Как возник миф

Легенда про «Швейцарию за 500 дней» появилась во многом из политической борьбы и упрощённого восприятия. Оппоненты реформ воспользовались броским названием программы и завышенными ожиданиями общества, чтобы выставить план утопичным обещанием «рая» за полтора года. Масла в огонь подливало и то, что в 4-й (последней) фазе плана действительно упоминался «начальный подъём» экономики – многие восприняли это как гарантию быстрого благополучия[7]. 

В постсоветские годы, на фоне разочарований 90-х, этот миф ретроспективно подкреплялся ностальгией: раз программа не была реализована, в массовом сознании она обрела ореол идеального, хоть и воображаемого, сценария быстрого процветания. Журналисты отмечают, что неосуществлённые реформы часто порождают вокруг себя идеализированный миф[2] – так случилось и с «500 днями».

Миф 2: «Программа “500 дней” скопирована с западного шокового плана»

Суть мифа

Ещё одно распространённое мнение – будто план «500 дней» не содержал ничего оригинального и представлял собой копию западных «шоковых терапий» (например, плана Лешека Бальцеровича в Польше). В зарубежной прессе программу часто называли “shock therapy” для СССР[8], подчёркивая её радикальность. Некоторые критики прямо утверждали, что Явлинский и Шаталин переписали польский план быстрого перехода к рынку, а значит, отечественный вариант не учитывал советской специфики[9].

Почему это заблуждение

На самом деле «500 дней» заметно отличались от польской шоковой терапии и других зарубежных рецептов. Григорий Явлинский категорически опровергает версию о “копировании” плана Бальцеровича[9]. Он указывает, что польские реформы 1989–1990 гг. (связанные с именем Бальцеровича) концентрировались на либерализации цен и макроэкономической стабилизации, тогда как приватизация в Польше не проходила очень болезненно, ведь там уже существовал частный сектор – например, частное сельское хозяйство[10]. 

В СССР же ситуация была иная: частных производителей почти не было, экономика монополизирована государством. Поэтому план «500 дней» делал упор сначала на разгосударствление и приватизацию, создание класса частных собственников, и лишь затем – на полную либерализацию цен[11][12]. 

Такой поэтапный подход резко отличался от шоковой терапии Гайдара 1992 года (вдохновлённой польским опытом), где цены отпустили мгновенно при полном господстве государства в производстве – что вызвало гиперинфляцию[13]. Явлинский приводил простой пример: если сразу отпустить цены, директор молочного завода монополист может в один день взвинтить закупочные и отпускные цены так, что «всё разорится», поэтому необходима предварительная демонополизация и приватизация, иначе резкая либерализация – «авантюра»[14]. 

Таким образом, «500 дней» не были слепым заимствованием западных шаблонов – это была оригинальная программа, учитывающая реалии распадающейся советской экономики. Зарубежные эксперты впоследствии отмечали, что план Шаталина–Явлинского был куда более комплексным и постепенным, чем его прозвище “шоковый” подразумевает[10][11].

Как возник миф

Мнение о «копировании с Запада» возникло отчасти из-за созвучности целей – и польский, и советский планы нацеливались на быстрый демонтаж командной экономики. Западные СМИ в 1990 году сенсационно писали о готовящейся «500-дневной программе шоковой терапии», невольно упрощая и приравнивая её к польскому опыту. В самом СССР эту мысль продвигали противники реформ, желавшие представить план как чуждый, “внесённый извне” эксперимент. К тому же, в составе группы Шаталина были молодые рыночники (Явлинский, Задорнов и др.), которых ортодоксальные экономисты обвиняли в “монетаристских” уклонах и следовании советам МВФ[15][16]. Все эти факторы подкрепили миф о «500 днях» как о кальке западной терапии, хотя исторические факты свидетельствуют об обратном – советский план имел самостоятельную концепцию и иной порядок реформ.

Миф 3: «План “500 дней” и так воплотили реформаторы 1990-х»

Суть мифа

Существует точка зрения, что нереализованный план Шаталина–Явлинского фактически был выполнен позднее командой Ельцина–Гайдара. Иными словами, “шоковая терапия” 1992–1993 годов – это и есть реализация «500 дней», только с опозданием. В поддержку этого утверждения ссылаются на то, что основные элементы программы – либерализация цен, приватизация, отказ от госплана – в итоге всё равно произошли в России, пусть и после распада СССР. Более того, экономист Е. Ясин в работе «Реформы по Гайдару. 500 дней спустя» (1993) отмечал, что за первые ~500 дней после 1991 года правительство Гайдара успело осуществить даже больше, чем предусматривал план «500 дней»[17][18]. Отсюда рождается миф, что особой разницы не было – мол, результат (рыночная экономика) достигнут, просто позже и другими людьми.

Почему это заблуждение

Несмотря на внешнее сходство целей, методы и последовательность реформ оказались совершенно различными, а это критически важно. Программа «500 дней» предлагала эволюционный, поэтапный переход: сначала создать рыночные институты (собственники, конкуренция, инфраструктура), и лишь затем отпускать цены и проводить глубокую либерализацию[11][12]. В противоположность этому, реформы Гайдара начались с мгновенной либерализации цен (январь 1992), тогда как приватизация и антимонопольные меры запаздывали. Разработчики «500 дней» предупреждали, что такой «шок без подготовки» приведёт к тяжёлым последствиям. Явлинский вспоминает свой разговор с Егором Гайдаром в конце 1991 года: «Я говорил: “Егор, ты хочешь освободить цены в один день – ты понимаешь, что будет? … Давай потратим год-полтора, чтобы вывести систему последовательно… То, за что ты взялся, – это авантюра”. Гайдар же ответил: “Ну и что”[14]. Этот диалог ярко отражает разницу подходов: план «500 дней» стремился смягчить шок, “приземлить” реформы, тогда как реализация начала 90-х пошла на слом системы силовым способом, ценой гиперинфляции и спада производства[10]. 

Экономист Леонид Григорьев (участник группы «500 дней») отмечает, что непринятие программы в 1990 году дорого обошлось экономике: реформы стартовали на фоне куда более глубокого кризиса 1991–1992 гг., когда ВВП уже пикировал вниз (–9% в 1991, –19% в 1992 г.), поэтому либерализация в таких условиях превратилась в социальный шок[19]. Если бы план начался при более стабильной экономике 1990 г. (спад всего –2%), можно было избежать ряда “шоковых” потрясений – по крайней мере, инфляцию умерить последовательной приватизацией перед отпуском цен[10][11]. 

Наконец, важно подчеркнуть: план «500 дней» так и не был реализован ни в каком виде, ведь он подразумевал реформы на уровне всего Союза, согласованные между республиками[1]. Когда же Ельцин объявил, что Россия «будет проводить программу сама, без Союза», это заявление носило чисто политический характер[1] – по сути, начался совсем другой процесс, завершившийся распадом СССР и “шоковой” либерализацией 1992 года. 

Таким образом, при всём совпадении конечной цели (переход к рынку), методология и контекст «500 дней» были утрачены, а приоритеты реформ сместились. Утверждать, что гайдаровские меры «фактически реализовали» программу, – значит игнорировать коренные различия в последовательности и последствиях этих шагов.

Как возник миф

Идея эта во многом появилась постфактум, когда результат – рыночная экономика – уже стал реальностью, и разницу подходов начали сглаживать. Некоторым политикам было выгодно заявлять, что «план-то мы выполнили, просто немного иначе», чтобы оправдать болезненные решения. К тому же, ряд экономистов (включая упомянутого Ясина) действительно указали на пересечение наборов реформ за первые 500 дней Гайдара и тезисов программы Шаталина[17][18]. Однако они же оговаривали и главное отличие: в программе сначала должны были появиться собственники и конкуренция, а уже потом цены пустить на свободу[20][12]. 

В массовом же сознании детальные различия быстро стерлись, остался общий нарратив: “раз всё равно пришли к рынку – значит, наверное, то же самое сделали”. Дополнительную путаницу внёс и тот факт, что многие авторы «500 дней» потом участвовали в реформах 90-х (например, А. Вавилов, Б. Фёдоров, М. Задорнов были в командах Ельцина и правительства РФ). Это создало впечатление преемственности. Но, как метко замечает Григорьев, нереализованные программы остаются на бумаге, а потому их легко идеализировать или смешивать с иными опытами – хотя на деле “500 дней” остались несостоявшимся альтернативным сценарием[2].

Миф 4: «“500 дней” – попытка спасти социализм и Советский Союз»

Суть мифа

Некоторые интерпретации представляют программу «500 дней» не как рыночную реформу, а как “спасательный круг социализму”. С такой точки зрения Явлинский и соавторы будто бы хотели, подобно Китаю, сохранить социалистическую систему, слегка её обновив, и тем самым не допустить краха СССР. Звучат утверждения, что это была последняя попытка «спасти Советский Союз от распада» через экономические меры – мол, программа намеренно мягко реформировала социализм, чтобы Союз выжил. Подобный миф тиражировался и зарубежными комментаторами, ищущими параллели с китайским путём: дескать, СССР мог реформироваться экономически и уцелеть политически.

Почему это заблуждение

В действительности план «500 дней» ставил перед собой цель, противоположную “спасению” старой экономической модели. Он предусматривал коренную ломку социалистической системы хозяйства, переход к частной собственности и рынку. Как подчёркивал Г. Явлинский, это была уже не косметическая перестройка, а необратимое движение к смене системы[21]. 

Главная идея программы – гарантированное законом право собственности граждан и предприятий на имущество, кроме стратегического госимущества[22]. Иными словами, план узаконивал частную собственность во всех сферах и запускал широкую приватизацию – шаг, несовместимый с сохранением социалистической модели. Авторы прямо заявляли: необходимо «отнять у государства всё, что возможно, и отдать людям», вернуть им значительную часть собственности и ресурсов[23][24]. Это означало демонтаж огосударствленной экономики («богатого государства – бедного народа») и создание новой системы, основанной на свободе выбора и рынке[24][23]. 

Да, программа предусматривала заключение нового Экономического союза суверенных республик, то есть сохранение экономических связей между республиками на конфедеративных началах[25][26]. Однако речь шла не о спасении старого СССР любой ценой, а о переходе к иной, децентрализованной федерации/конфедерации с рыночной экономикой. Явлинский подчёркивал, что только реальная экономическая самостоятельность республик и людей могла дать шанс избежать хаоса – в рамках нового добровольного союза[21]. 

Таким образом, «500 дней» пытались спасти не социализм, а страну и её экономику от катастрофы, причем способом демонтажа социалистических принципов. Советский Союз при успешной реализации программы, вероятно, выглядел бы совсем иначе: вместо командно-административной махины – содружество суверенных государств с рынком. Этот проект, к сожалению, не был доведён до конца, но источники ясно показывают реформаторский, а не консервативный его характер[21][22].

Как возник миф

Идея о «спасении социализма» во многом появилась как искажённая трактовка благих намерений авторов. Разработчики действительно хотели избежать полного развала экономики и бесконтрольного распада Союза – отсюда родились слухи, что они защищали СССР. Противники справа (радикальные демократы) обвиняли Явлинского в излишней мягкости: мол, хочет консервировать Союз и старую систему, идёт “китайским путём” постепенности. В то же время противники слева (коммунисты) парадоксально критиковали программу как «попытку спасти разваливающийся социализм», видимо подразумевая её компромиссность. 

Обе трактовки неверны: план не имел ничего общего с сохранением госплановой экономики. Заблуждение усилилось тем, что Горбачёв поначалу поддержал идею подготовки программы – кому-то показалось, будто руководство ищет способ реформировать социализм изнутри. Но, как известно, Горбачёв вскоре отказался от “500 дней”, испугавшись радикальности предложений[27]. 

После краха СССР появилось уже противоположное и также упрощённое мнение на Западе: мол, если бы план приняли, Союз бы не распался. Это скорее контрфактическая гипотеза, чем миф, однако многие представляют дело так, будто программа гарантировала сохранение страны. На самом деле, как мы рассмотрим ниже, даже сами авторы признают, что максимум – распад мог быть более упорядоченным и отложенным во времени, но вряд ли предотвращён полностью[28].

Миф 5: «Принятие “500 дней” спасло бы СССР и избавило от хаоса 90-х»

Суть мифа

Этот миф во многом родственный предыдущему, но распространён столь широко, что требует отдельного разбора. Согласно ему, если бы план «500 дней» был принят в 1990 году, то Советский Союз не развалился бы, а переход к рынку прошёл бы гладко, без тех экономических потрясений, что случились позже. Проще говоря, это убеждение, что программа была панацеей: не допусти политики её провала – и не было бы ни гиперинфляции, ни шоковой терапии, ни бедствий для населения. В современных дискуссиях нередко звучит сожаление: «Эх, был же шанс в 1990-м сделать всё цивилизованно – тогда и Союз, глядишь, уцелел бы…». Подобные суждения питают образ «500 дней» как утраченного спасительного шанса.

Почему это заблуждение

Историки и участники событий более трезво оценивают возможные последствия реализации программы. Даже если бы “500 дней” стартовали, они не смогли бы чудесным образом отменить объективные проблемы – лишь смягчить их. Леонид Григорьев подчёркивает: «Принятие программы страну, конечно, в корне не изменило бы. Она (страна) имеет свою инерцию, и многие вещи были бы похожи»[29]. Экономика СССР всё равно переживала структурный кризис, и рыночные реформы неизбежно несли бы социальные издержки. Распад Союза, скорее всего, всё равно произошёл бы, хотя, по мнению Григорьева, мог протекать более контролируемо и наступить чуть позже[28]. 

План «500 дней» предполагал заключение нового союзного договора и экономического соглашения центра с республиками[26], что могло отсрочить «развод республик» и превратить распад в переговорный процесс, а не шок Беловежской пущи[28]. Но политические противоречия между союзными и республиканскими элитами никуда бы не делись – гарантировать сохранение единого государства экономическая программа не могла. 

Что касается экономических потрясений, то тут можно уверенно сказать: реформы 1990–1992 гг. были бы болезненными при любом сценарии, просто с «500 днями» существовал шанс заранее подготовить почву и избежать самых грубых ошибок (таких как мгновенная либерализация без приватизации, о чём речь шла выше)[13][11]. Например, по расчётам, если бы реформы начались в 1990 г., спады производства могли быть менее глубокими, а инфляция – менее разорительной[19]. 

Однако ожидать “безболезненности” тоже наивно: даже Явлинский признавал, что его программа не избавит от всех трудностей, но позволит избежать самых хаотичных сценариев. В итоге, по словам Григорьева, шанс на более «организованный переход к рыночной экономике» действительно был упущен[30][31] – но это не означает, что советские граждане миновали бы все лишения. Просто они, возможно, были бы распределены более равномерно и управляемо во времени.

Как возник миф

Идеализация нереализованного плана – явление вполне понятное. Не случившиеся альтернативы порой кажутся чудодейственными, потому что никто не видел их недостатков на практике. Как метко написал обозреватель, «нереализованные программы оставляют после себя идеализированный миф»[2]. 

В 1990-е годы, на фоне шоковых реформ и распада страны, образ «упущенных “500 дней”» стал символом утраченной надежды. Политики разных лагерей эксплуатировали эту тему: одни (умеренные реформаторы) сетовали, что радикализм Гайдара можно было заменить более мягким сценарием Явлинского; другие (ностальгирующие по СССР) уверяли, что план бы спас Союз. Со временем эти аргументы укрепились в массовом сознании. Зарубежные авторы тоже внесли вклад, рассматривая «500 дней» как последнюю возможность эволюционного перехода – отсюда родилась полумифическая картина: если бы Запад и СССР поддержали тот план, не было бы ни экономического краха, ни геополитического развала.

История не знает сослагательного наклонения, но тенденция винить конкретный провал (непринятие программы) за все последующие беды выглядит упрощением. Современные исследования показывают, что причины распада СССР и кризиса 90-х были многофакторными – одними экономическими мерами их не устранить. Тем не менее миф живёт, подпитываясь понятным человеческим желанием верить, что катастроф можно было избежать одним правильным решением. Развенчание этого мифа – вопрос зрелого взгляда на историю: план «500 дней» был важной упущенной возможностью, но не волшебной гарантией «жизни как в Швейцарии» ни через 500 дней, ни спустя 30 лет[4][32].

Источники: Исторические свидетельства, интервью участников и оценки экспертов, использованные в обзоре, подтверждают разоблачение вышеуказанных мифов. В их числе – высказывания Г. Явлинского[3][21], Л. Григорьева[29][33], материалы прессы (Lenta.ru, Republic, «Ведомости», «Новая газета»)[3][2][4], а также анализы экономистов о различиях между программой «500 дней» и шоковыми реформами 90-х[11][14]. Эти источники рисуют цельную картину: мифы о программе часто рождались из политической борьбы и последующей идеализации, тогда как факты свидетельствуют о реальном содержании и судьбе плана «500 дней».